О чем просил Сталина один из основателей БелТА перед смертью

Герой Бориса Акунина, литературный критик Серебряного века, большевик, чекист, наркоман, организатор Белорусского телеграфного агентства (БелТА) в Минске Витольд Францевич Ахрамович (Ашмарин) был фигурой типичной для своего времени. Историю многогранной профессиональной деятельности революционера и сложной, наполненной странными событиями жизни рассказывает корреспондент агентства «Минск-Новости».

Похожий на Вольтера

Его портреты, увы, не сохранились. Известный советский кинорежиссер Лев Кулешов, которому в незапамятном 1916-м Витольд Францевич дал путевку в профессию, вспоминал его как полурусского-полуполяка с лицом Вольтера и пышной шевелюрой. В дореволюционном российском кино Ахрамовича (Ашмарина) считали приметной фигурой: киноредактор, сценарист, литературный критик, поэт. Ему тогда было 34 года. В юности, подобно многим, кликал бурю — участвовал в революционных делах. Угодил в сибирскую ссылку. Дальше — период метаний.

Известный писатель Борис Акунин пишет об Ахрамовиче (Ашмарине): «Неоднократно менял убеждения и профессии: был страстным католиком, стал большевиком; вел просветительскую работу среди рабочих, писал символистские стихи, был секретарем московского символистского издательства «Мусагет».

Его окружение — Андрей Белый, Александр Блок, Владислав Ходасевич… Заметим: Ашмарин — литературный псевдоним, добавившийся к родовой фамилии, а потом нередко заменявший ее.

«Приказ № 1»

Но, как известно, стоит прозвучать военной трубе, и бывшая кавалерийская лошадь, пусть даже давно занятая мирными делами, вновь чувствует себя боевым скакуном. В 1917-м кровь борца заиграла в нашем герое. Вскоре после Октября навел шороху среди всего российского киносообщества. Производство и прокат фильмов были частными. И вот 5 членов недавно провозглашенного «кинопролетарского профсоюза» (объединял в основном технический персонал: киномехаников, лаборантов и других) выпустили «приказ № 1», предписывающий хозяевам передать этому профсоюзу кинотеатры, аппаратуру, пленку. Во главе пятерки стоял Ахрамович (Ашмарин). Так началась его советская карьера. В то время любой, кто приходил к большевикам и говорил, что готов сотрудничать, оказывался востребованным. Тем более Ахрамович (Ашмарин), давно знавший многих красных вождей. Поэтому Витольд Францевич начал стремительно расти по киношно-чиновничьей линии. Перо тоже не бросал: в 1919-м написал сценарий фильма «Девяносто шесть». Сюжет: молодой интеллигент-художник не хочет защищать советскую власть, но послушал на митинге Ленина и записался на 96-часовые курсы военной подготовки. Благодаря кадрам с Лениным картина осталась в истории.

Как опытный литературный редактор, Витольд Францевич сотрудничал с телеграфным агентством РОСТА — предшественником ТАСС, потому и оказался позднее в Минске.

У истоков

Наверное, у Ахрамовича (Ашмарина) к нашему городу было особое отношение: в 1916-м здесь покончил с собой его друг поэт-символист Муни (Самуил Киссин). Этот нервный и депрессивный человек во время Первой мировой служил при минском госпитале, но строевые и казарменные порядки переносил тяжело — и не выдержал. Критик Ахрамович (Ашмарин) тогда откликнулся на смерть Муни.

Но в январе 1921-го литературный секретарь Центр РОСТА товарищ Ашмарин был командирован не просто в город Минск, а в столицу недавно провозглашенной ССРБ (пока не БССР). Здесь Белорусское отделение Российского телеграфного агентства преобразовывали в Бюро. Ашмарину этим заняться и поручили. Из БелРОСТА и выросла потом БелТА.

Правда, большой вопрос, где при основании агентства заканчиваются его заслуги, а где начинаются заслуги тех, кто непосредственно вел работу. Ведь Витольда Францевича по прибытии загрузили еще множеством дел. Он заодно выполнял обязанности секретаря Президиума белорусского ЦИК (то есть вошел в правительство), редактировал «Звезду» (выходившую еще на русском) и — т-с-с! — чем-то особо секретным занимался в местном ЧК (ниже попробуем угадать, чем именно). Да и пробыл у нас лишь несколько месяцев, после чего получил назначение в Сибирь. Но в любом случае у истоков белорусской советской печати постоял. И у истоков нашей государственности тоже.

ЧК и ЦК

В 1922-м Ахрамович (Ашмарин) всплыл в Москве в качестве начальника информационного отдела ОГПУ СССР.

Надо понимать, что это был за уровень. Соседними отделами руководили Ягода, Артузов, Петерс — верхушка советских спецслужб. Информотдел готовил сводки для Сталина, совмещал функции пресс-службы и аналитического центра, курировал цензуру, занимался дезинформацией западных СМИ. Просто так на такие должности не попадают. Видимо, был у Витольда Францевича опыт, наработанный, в частности, в белорусской ЧК. Так что закономерен и следующий этап: товарища Ашмарина через пару лет забрали в ЦК ВКП(б), поручили редактировать стенограммы партийных пленумов.

…И все бы хорошо в светлом облике этого борца, революционера, чекиста и цекиста, если бы не маленькая деталь: товарищ Ахрамович (Ашмарин) был наркоманом. Морфинистом. На игле сидел, если сегодняшним языком. Уточним: в те годы на наркотики смотрели не так, как сейчас. Считали: нехорошо, но простительно. Кокаин продавали в аптеках, морфий был обычным медицинским препаратом. Эпоха ведь была сама по себе сумасшедшая: Первая мировая, одна революция, другая. Гражданская… Многие привыкли снимать стресс понюшкой кокса или уколом: вспомним Александра Вертинского, Михаила Булгакова. И наш герой… Правда, наркотики — капкан, из которого трудно вырваться. Витольду Францевичу это не удалось.

Письмо Сталину

13 января 1930 года на скамейке Петровского парка в Москве он застрелился из наградного пистолета, хранившегося, надо полагать, еще с чекистских времен. Накануне был внезапно с треском исключен из партии, выгнан со службы. За что? Хочется сказать: за наркоманию. Но на самом деле неясно. Выше мы ссылались на Бориса Акунина. Правда, корректнее говорить о Григории Чхартишвили. Под этим (настоящим) именем знаменитый детективщик выпустил в 1999 году известное исследование «Писатель и самоубийство». Суицид Ахрамовича (Ашмарина) там тоже рассматривается как закономерный итог странной, необычной жизни, полной «приключений и резких поворотов».

Можно считать и так. Но в кремлевских архивах сохранилось предсмертное письмо нашего героя Сталину. Там никаких самокопаний. Все деловито: я старый революционер, которому доверяли самую секретную работу. Сейчас оклеветан. Прошу наказать виновных, а меня после смерти реабилитировать. Две просьбы в конце: защитить от нападок жену и… «я хочу, чтобы меня сожгли как члена ВКП (б) и сотрудника ЦК». Последнее тоже в духе времени: тогда в противовес старорежимному погребению пропагандировалась гигиеничная кремация. Скорее всего, его просто изгнали из рядов во время очередной внутрипартийной чистки (как раз проходила в 1929-1930 годах). У революционеров был такой обычай: став в круг, оплевывать друг друга. Вот и Ашмарина могли обвинить: не то сказал, не с тем дружил. Бывший поэт и литературный критик давно стал обычным советским чиновником, а его отлучили от дел. Потрясение! Которое усугубил морфинизм.

Наверное, уйди он из жизни как-то иначе, имя товарища Ашмарина сегодня носила бы улица в Минске. С другой стороны, все случилось еще до большого террора. Покойный удостоился даже некролога в «Правде». А дальше новые заботы, отряд не заметил потери бойца. Имя забыли.

Но ведь действительно необычная судьба! Человека ссылали в Сибирь, он дружил с Блоком и Белым, работал в одном из самых эстетских предреволюционных издательств, входил в элиту ЧК, докладывал Сталину. А мимоходом в совсем чужой для него Беларуси организовывал информационное агентство, которое живо и сейчас, став, по сути, единственным доныне востребованным его начинанием. Поди угадай, из какого семечка вырастет дерево.