С 1921 по 1939 год Польша так и не сумела сделать Западную Белоруссию своей частью, приведя регион в запустение

За 18 лет Польша ни экономически, ни политически, ни социально не справилась с задачей развития Западной Белоруссии, доставшейся ей в 1921 году по условиям Рижского мирного договора. Подробности — в материале корреспондента агентства «Минск-Новости».

Ограничились демагогией

Уже более 80 лет прошло с момента вхождения Западной Белоруссии в состав БССР в сентябре 1939 года, а периодически вспыхивающие споры об этом событии не утихают. Остается много вопросов. В частности, почему белорусы и люди других национальностей, жившие в унитарной восточной Польше, например в Бресте и Гродно, так желали, чтобы их земли вернули в состав неоднозначного СССР? А ведь действительно в большинстве своем хотели этого. И это несмотря на то, что жившие у границ свободно слушали советское радио, общались, и, конечно, пусть не всеобъемлюще, но знали о репрессиях и прочем бесправии, творящемся в Советской стране.

Также непонятно, почему в Гродно, еще до появления Красной армии в сентябре 1939-го, вспыхнуло вооруженное восстание, в котором участвовало еврейское население, преимущественно торговцы. Они захватили полицейский участок и всячески хотели приблизить вхождение советских войск в город. Это притом, что лавочники прекрасно знали: в СССР нет частной торговли и их бизнес экспроприируют.

В Волковыске и окрестных селах взбунтовались крестьяне, стараясь предвосхитить события, невзирая на слухи о предстоящей массовой насильственной коллективизации, которая их ждет. Согласитесь, все это странно. Для того чтобы понять мотивы этих людей, нужно осмыслить особенности жизни граждан Западной Белоруссии, оказавшихся в 1921 году на территории Польши.

На основании Договора о защите национальных меньшинств, подписанного польским правительством 28 июня 1919-го, и Рижского мирного договора от 18 марта 1921-го польское государство обязано было относиться к представителям различных этносов и конфессиональных групп как к равным. В частности, к православным белорусам и иудеям. Ведь последние тоже составляли немалую часть жителей Западной Белоруссии в силу существования до революции 1917 года черты оседлости. На практике официальная Варшава действовала вопреки собственным международным гарантиям, веря в свою мессианскую роль. Отчетливое пренебрежение и нетерпимость по отношению к белорусам и другим этносам стали характерной чертой ее внутренней политики. В сознании государственных деятелей укрепилась уверенность в том, что любые движения западных белорусов за свои права и свободы всегда инспирированы и профинансированы Москвой. Со всеми попытками белорусов заявить о себе расправлялись под видом борьбы с коммунистической угрозой.

Меж тем в 1920-е образ БССР, «общебелорусского дома», был весьма заманчив. Например, по линии Наркомата просвещения в вузах выделяли места для абитуриентов из Западной Белоруссии. Выпускники гимназий даже нелегально и без документов могли пересечь границу (а мест для этого было немало — контрольно-следовой полосы не существовало) и свободно учиться в Минске. В 1920-е в большинстве минских школ велось обучение на белорусском. Имелись и русскоязычные школы. В городе с населением менее 200 000 человек работало 10 еврейских школ. Ничего удивительного. По данным переписи 1926 года, в столице БССР проживали 53 686 евреев. Для сравнения: белорусов — 55 778.

В Польше доля белорусских студентов не превышала 3 %. В 1931-м в Западной Белоруссии на территории Второй Речи Посполитой 43 % жителей старше 10 лет не владели грамотой. Ликвидируя белорусские школы, с учетом курса на полонизацию общества, польские для белорусских детей открывать не спешили. Хотя министр иностранных дел Польши полковник Бек корреспонденту французской газеты «Пти паризьен» заявлял: «Мы закрываем в Западной Беларуси белорусские школы и заменяем их польскими потому, что белорусы вообще отсталый, дикий народ, белорусский язык — язык отсталый, приносящий мало пользы тем, кто им владеет и кто на нем обучается». В 1936-м в Полесском воеводстве из 236 тысяч детей 53 тысячи были лишены возможности учиться. Вообще на западнобелорусской территории в 1938/1939 учебном году не сели за парты более 100 тысяч школьников. В послании полесского воеводы Вацлава Костек-Бернацкого в МВД Польши в феврале 1937-го сказано, что в местных школах из числа учителей удалены белорусы, украинцы, русские. Зачем потенциальным батракам получать образование? О плуге и косе они и дома узнают.

Хочется отметить, что после единения Белоруссии в 1939 году в Брестской и Гродненской областях помнили не только о белорусах, но и о национальных меньшинствах. Там появилось 74,4 % белорусских школ, 17,5 % — польских, 3,1 % — русских, 3,0 % — еврейских, 1,1 % — литовских, 0,9 % — украинских.

Корова за лечение

К 1936-му в Польше полностью ликвидировали белорусскую прессу, начали полонизацию православной церкви.

16 апреля 1937 года съезд работников сельскохозяйственного аппарата Полесского воеводства постановил запретить продажу земли православным.

Летом 1937-го в Новогрудке закрыли все музыкальные самодеятельные белорусскоязычные коллективы. Признали вредными народные гулянья, театральные постановки. Назвали их рассадником сепаратистского национализма и коммунизма, а организаторов таковых сочли большевистскими активистами. Полиция назвала подрывными песни, которые исполняли в некоторых деревнях в дни семейных гуляний.

В 1937 году бюро исследований Виленско-Новогрудского округа Лагеря национального единения предложило создать «рациональную» методологию ассимиляции белорусов. Выбирать среди них «этически достойных, чтобы не возбуждать в поляках ненависть или отвращение».

В итоге к 1939-му белорусов перестали признавать отдельной нацией и пришли к выводу, что этот народ — побочный неудачный результат кровосмешения поляков с отсталыми этносами. Ничего не напоминает такая риторика? Звучала она тогда в очень цивилизованной европейской стране. Что сказать, били по живому, по национальному самосознанию и по национальной гордости.

Интересный факт: несмотря на то что на территории Западной Белоруссии и Западной Украины проживала четверть всего населения Второй Речи Посполитой, на эти земли приходился только 1 % всей электроэнергии, вырабатываемой в Польше! Слова о царившем здесь мраке напрашиваются сами собой. Еще одно интересное наблюдение. До прихода РККА в Западную Белоруссию местные жители не имели возможности посещать кинотеатры. Таковых не строили. Мало было и подходящих для этого помещений. Фильмы показывали всего раз в год. Билеты стоили так дорого, что большинство белорусов не могли себе позволить сходить в кино. Но это развлечение, без которого можно обойтись. Существовали и жизненно важные сферы, там к белорусам тоже относились пренебрежительно. Например, в сравнительно большом городе Белостоке не было ни детской больницы, ни детских отделений при общих больницах.

Про медицинское обслуживание взрослых и говорить нечего. Вот статистика заболеваемости сыпным тифом на западнобелорусских территориях: в 1936 году на 100 000 жителей в Белостокском воеводстве было зафиксировано 18,6 случая, в Бресте — 28, в Новогрудском воеводстве — 46. А вот статистика таких же заболеваний на территории западной Польши, где белорусы не проживали: в Краковском воеводстве — всего 1,6, в Варшавском — 1,3, в Лодзинском — 0,6.

Медицина в БССР была бесплатной. Западным белорусам в Польше приходилось выкладывать непомерные суммы. В 1934-м один день лечения в государственной Ганцевичской клинике Полесского воеводства стоил 4,34 злотого. Притом 10-часовой рабочий день оценивался всего в 2 злотых. В 1925 году журналист издания «Млот» писал: «Крестьянину необходимо продать корову, чтобы оплатить себе лечение в местном госпитале».

Рост заболеваемости усугублялся условиями жизни. «Громадное большинство рабочих, — писала 9 декабря 1935-го газета «Работник», — занимает помещения, которые нельзя назвать квартирами. Это развалины без уборных, воды, освещения, и, нередко, даже печей».

Знакомая риторика

Позже, когда в освобожденную Западную Белоруссию придут советские журналисты, они напишут: «Паны-расисты разжигали звериную ненависть к евреям, организовывали погромы». Понятно, что довоенные журналисты не знали таких слов, как геноцид, холокост. В СССР на бытовом уровне иногда имели место вспышки антисемитизма. Но на государственном уровне в довоенный период — никогда. Поэтому вдвойне было удивительно, что поляки, считавшие себя просвещенной нацией, устраивали расправы по национальному признаку.

В 1930-е польские правые радикалы культивировали антисемитизм в обществе. Утверждали, что вели экономические сражения с евреями, а теперь настало время обратить внимание на культуру, находящуюся под влиянием иудеев. Речь о литературе, кино, прессе, театре. Призывали противостоять этому. Ставили вопрос об изгнании евреев из вузов. Ущемляли права таких студентов. Ввели «скамеечное гетто», когда представителей этой национальности загоняли на галерку аудиторий. Все примитивно, как в песне «Если в кране нет воды…». В сравнении с центральными и западными воеводствами Польши в западнобелорусских районах антисемитизма как такового не наблюдалось.

Хотя национал-демократы и там разжигали подобные настроения. 7 июня 1935 года антисемитская акция прошла в Гродно. Кровавый еврейский погром состоялся в Бресте 13 мая 1937-го. Похожие волнения зафиксировали в 1937 году в Новогрудке. Во главе их всегда стояли радикально настроенные поляки. Нравился им пример происходившего в нацистской Германии. Думали ли они в тот момент, что сами попадут под чудовищный каток сил и идей, которыми так восхищались и которые старались копировать?

Еще один любопытный факт. У советских журналистов в те годы не имелось полномасштабных фактов о дискриминации целого народа в Германии. Доносились слухи об отдельных бесчинствах в отношении других национальностей, но озвучить, что антисемитизм — часть государственной политики третьего рейха, оснований не имели. Поэтому в газетах всякий раз сравнивали еврейские погромы в Польше с проходившими ранее в царской России.

Проекты законов ограничения евреев в гражданских правах во второй половине 1930-х частично одобрил польский сейм. Белостокский воевода Генрих Осташевский стал инициатором наложения запрета на приобретение евреями недвижимости в любых населенных пунктах. Впрочем, он и про белорусов писал: «Рано или поздно, белорусское население подлежит полонизации. Они представляют из себя пассивную массу, без широкого народного сознания, без собственных государственных традиций. Желая этот процесс ускорить, мы должны одолеть древнюю белорусскую культуру».

Из двух зол

Данные Виленской торгово-промышленной палаты с 1929 по 1938 год показывают, что количество малых предприятий в Западной Белоруссии снизилось с 1 463 до 1 242. Число деревообрабатывающих заводов уменьшилось с 704 до 346. Металлообрабатывающих заводов было 39, а стало 17. Предприятий фабрично-заводского типа насчитывалось 770. На них трудились 28 479 человек. К 1929 году осталось 243 предприятия с 10 354 рабочими местами.

То есть, заполучив в 1921 году территории, Польша не только не сумела социально сделать их частью Второй Речи Посполитой, но и привела в упадок. В 1933-м командование военного округа корпуса № 944 телеграфировало правительству о том, что в народе бродят революционные настроения, нарастает недовольство, связанное с безденежьем, голодом. Полесский воевода Костек-Бернацкий в 1937 году адресовал секретное письмо министру социального обеспечения, умоляя об увеличении дотаций: «В городах, лишенных крупной промышленности, нищета и голод невероятные, и продолжают ухудшаться… Эти условия приводят к частым катастрофам, безвыходным положениям, нечеловеческим и даже незвериным… Под угрозой не только голодной смерти или тяжелых болезней, но и нарушения общественного порядка — я должен смягчать эту ситуацию. Это не только гуманитарная акция, но, прежде всего общественная и даже государственная. Каждый злотый из рук государства служит польской пропаганде».

Словом, опираясь на все вышеизложенное, несложно сделать вывод, почему население Западной Белоруссии разных национальностей с нетерпением ожидало единения с БССР и даже взяло в руки оружие, чтобы ускорить события, невзирая на то, что перспективы жизни в Советской стране вызывали двоякие чувства.