СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. Клан Шараповых
В городской ратуше 25 августа состоится чествование легендарного руководителя послевоенной столицы Почетного гражданина Минска Василия Ивановича Шарапова в связи с его столетием.
Юбиляру торжественно вручат новый паспорт, цветы, подарки. В свою очередь Шарапов порадует презентацией второго, дополненного издания своих мемуаров. Корреспонденты агентства «Минск-Новости» много писали о Шарапове как о талантливом руководителе, четверть века отдавшем возрождению города. Сегодня в беседе с сыном юбиляра Василий Иванович предстает перед нами как семьянин, отец, дед и прадед.
— Владимир Васильевич, в чем выражалось влияние отца на формирование характеров двух сыновей?
— Во-первых, мы ощущали великое уважение людей к нему. С самых ранних лет я понимал, что у меня непростой отец, что он руководит большим городом, что у него большие полномочия, большая ответственность. Он приходил жутко измученный, каждый вечер на него было страшно смотреть. В те годы и субботы были рабочие. Хорошо, что в свое время его друг по Оршанскому железнодорожному училищу Анатолий Евгеньевич Андреев, в войну комиссар отряда Заслонова, в мирные годы министр автотранспорта, приучил отца к рыбалке. Самое смешное, что Андреев потом бросил рыбачить, а отец, как человек азартный, втянулся, и от удочки его оторвать было невозможно. Это очень сильно помогало ему восстанавливать нервную систему. Сидит на болотце и карасиков целый вечер таскает. Но потом освоил премудрость, и рыбы мы ели вволю. Мы отдыхали вместе с Андреевыми. После войны люди сходились легче. Может, от того, что прожили такое трудное время и радовались спокойствию. Я помню эти посиделки: селедка, картошка, винегрет из кислой капусты, бутылка вина, и взрослые целый вечер разговаривают, песни поют, танцуют. А мы рядом, слышим рассказы, споры, планы, текущие дела. Вырабатываем свое мировоззрение.
У них были машины служебные, иногда собирались на Нарочи. Там ни санаториев, ни профилакториев — разбивали обычные палатки, надували резиновые лодки и рыбачили.
— Кстати, о машинах. Василий Иванович как-то сказал, что жена его Анна Георгиевна никогда не пользовалась служебным автомобилем.
— Мама никогда без отца машиной не пользовалась. Никогда. Она резко выделялась, как и жена Андреева, среди других жен. Я на них насмотрелся на дачах правительственных, очень разные люди были, иногда жены очень небольших начальников изображали из себя величины. Очень немногие работали. Жена Машерова, кстати, работала стоматологом. Но это был не наш масштаб, хотя я прекрасно знал дочерей Машерова. С Леной мы учились вместе, мне казалось, что я ей даже нравился, но поухаживать не осмелился, не тот круг. Наверное, дурака свалял, хорошая была девчонка, скромная, умная. У меня школьных друзей было много. В 50-й математической ребята, собранные из разных школ, хотя и различных социальных слоев, отличались высоким уровнем знаний. Начитанные, умные, и надо было тянуться, чтобы не выглядеть на их фоне профаном. Так семья и школа нас воспитывали. И Дворец пионеров, где я прошел все кружки — от радио до театрального. Даже в школу юных дикторов на радио ходил.
— Вы как-то упомянули, что к лыжам, велосипеду, плаванью вас отец приучил, но ведь Василий Иванович с войны вернулся без ноги.
— С его неуемным характером он просто не отставал от жизни… Сейчас мне немножко странно, что отец иногда жалуется. Я не привык к этому, никогда за нашу жизнь не слышал, чтобы Василий Иванович жаловался на что-то. Хотя прекрасно видел, как мама перебинтовывала его стертую в кровь культю. Протез был плохой, их не умели делать. Но он очень много ходил, бегал на лыжах, ездил на велосипеде, плавал. В волейбол играл. Мах у него сильный, рука огромная, захватывал мяч одной рукой. Конечно, двигался не так как все, но в азарте и прыгал, и бегал. Я уже не говорю о том, что постоянно водил машину. Я отобрал у отца права, только когда ему исполнилось 90 лет. И не потому, что он плохо стал водить, а потому что я устал чинить старое авто.
— Анна Георгиевна, небось, ревновала такого мужа?
— Судя по всему, ревновала, хотя отец не заглядывался на сторону. Но на этой самой «стороне» столько клубилось женщин, а отец очень харизматичен, да и работа обязывала быть коммуникабельным. Но скандалов в семье не было, хотя мама не была бесхарактерной. Она была достаточно волевым человеком, прошедшим войну от Москвы до Кёнигсберга с эвакоприемником, куда принимали раненых прямо с поля боя, кровавых, разорванных на части. Но при такой закалке она была человеком неконфликтным. Старалась не встревать в споры, ее можно было легко обидеть. Она не умела в магазине устраивать хай, крик, скандал. О делах отца знала. Когда отец уходил из горкома в Гушосодор, это было понижением. Но мама пережила ситуацию достойно. Не просила никого за мужа, хотя мы жили на правительственных дачах, всех знали. Но она предпочитала общаться с простыми людьми, не лезла в дружбу с высокопоставленными. Воспитывала нас с братом. Я тяготел к точным наукам, а брат более творческим был. И если я после музыкальной школы поставил баян и потом ни разу не взял его в руки, то Мишка легко подбирал мелодии, стихи писал, стенгазету выпускал. У меня жесткое математическое направление и, может быть, организационное.
— Почему при таких задатках руководителя вы не стали начальником, не пошли по стопам отца?
— Тогда никто из подобных семей не шел в эту сферу работать. Потому что не приветствовалась семейственность. Не пропускали нас, парторганы стояли на страже чистоты рядов, не допускали блата. Я пошел в науку, стал преподавать физику и математику в вузе и не думал о карьере чиновника, потому что понимал трудность подобной работы. К тому же у золотой молодежи того времени ума хватало, чтобы сделать свою собственную, далекую от родительской, карьеру. И в армии служили как все.
— Судя по участию в создании и издании отцовской книги, вы можете стать историком Минска.
— Историком мог стать отец. После окончания высшей партийной школы ему не предоставили места работы. И наш Василий Иванович быстренько сдал кандидатский минимум и подал документы в аспирантуру, набросав план кандидатской диссертации. Но тут руководство предоставило ему должность. Диссертация осталась ненаписанной. Я сегодня сдал эти наброски в музей города, чем немало удивил его сотрудников. Я же знаю Минск послевоенным, в котором рос, жил. Люблю путь от Михайловского сквера до парка Горького. Потому что первая 37-метровая квартира наша была на улице Ленинградской. Большая комната метров 15, средняя и маленькая, как купе вагонное. Там жил мамин брат и привел туда еще и жену. У родителей в спальне между железной кроватью и стенкой к окну пройти можно только боком. Когда перешел в 4-й класс, переехали к парку. Там были домики на две семьи, с печным отоплением, огородиком. Теперь рассказываю, как выращивал помидоры почти на площади Победы, — никто не верит. Мы с мамой и отец, у которого был протез, копали огород. Сажали огурцы, лук и даже картошку. Рядом жил секретарь ЦК Авхимович, так он кур держал, время было голодное. Потом по соседству поселился Лобанок. Он был агрономом, жена тоже. Мы учились у них вести сельское хозяйство. К тому же отцу была положена дача в Городище в лесу. Дома дощатые, сыро, постели влажные, печка не греет. До сих пор не пойму, зачем отец полез в эти дачи. Это было кошмарно.
— Зато печку научились топить.
— Умел уже: в городе до начала 1960-х было печное отопление. В квартире на Ленинградской плита занимала большую часть кухни. Я в этом плане очень сельский, если весной не выйду с лопатой в огород, все болит. Отец утверждает, что я в деда пошел, у того на усадьбе все было засеяно и засажено. Отец, наверное, пошел в прадеда лесника. Обожает лес, охоту. Я же — перворазрядник по стрельбе — никогда не выстрелю в животное. И рыбак неважный. Когда рыбачим с отцом, то работаю лошадкой по перетягиванию лодки.
— Но есть же общая черта у клана Шараповых?
— Клан Шараповых… У меня три сына, племянник — брата сын. У Василия Ивановича, таким образом, четыре внука, четыре правнука. В этом году у меня родилась внучка, первая в семье девочка за 70 лет! По профессии все Шараповы инженеры, механики, радисты. Как и Василий Иванович, он же по первой профессии машинист паровоза. Отцовских ровесников уже нет. Но есть его ученики, воспитанники. Особенно его помнят, уважают, поздравляют, помогают дорожники. Они его поддерживают своей дружбой. Уважением. Иначе он, может, и не прожил бы столько.
— Есть утверждение, что человек молод до тех пор, пока живы родители. Будьте подольше молодым!
Еще материалы проекта:
СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. Четыре поколения хореографов
СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. Макаровский клан
СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. Пересечение судеб Якуба Коласа и Янки Мавра
СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. О писательском и личном счастье Ивана Мележа