Жизнь не по сценарию. Что связывает Григория Кобеца с Беларусью и какое творческое наследие он оставил
Правая рука Махно и сценарист «Беларусьфильма», польский шпион и заслуженный деятель искусств БССР, японский агент и редактор Дальневосточной студии кинохроники, узник ГУЛАГа… Не удивляйтесь, но речь об одном и том же человеке — о Григории Кобеце.
Анархист
Михаил Драч (настоящие имя и фамилия нашего героя) родился 7 июля 1900 года в Елисаветграде (в советские времена — Кировоград, сейчас — Кропивницкий, Украина). Его папа Моисей Иванович Сандыга — белорус, а мать Мотра Якимовна Драч — украинка. На момент рождения Михаила родители официально не были женаты, и он получил фамилию матери. Фамилией отца — Сандыга — он начал подписываться с 1918-го, а в 1922 году взял новое имя — Григорий Яковлевич Кобец.
Сперва Миша учился в церковноприходской школе, затем — в народном ремесленном училище и Елисаветградском земском реальном училище, но ни одно из этих заведений не окончил, так как был неусидчивым, слыл хулиганом и драчуном. Фамилия оказалась говорящей.
В 1914-м Михаил сбежал на фронт Первой мировой войны, приписав себе лишних два года (поэтому в его биографиях встречаются две разные даты рождения). В 1916 году получил ранение в руку, и его демобилизовали. После возвращения в Елисаветград стал работать маркировщиком на железнодорожной станции и писать стихи. Его сатирические вирши на злобу дня печатали в газетах «Наша жизнь» и «Друг народа» за подписью «Солдат Михаил Сандыга» и «Солдат МС». В 1918-м он написал стихотворение «Лавочки», высмеивающее гетмана Скоропадского, и вскоре был за него арестован. Среди заключенных в одной камере с Михаилом оказались анархисты. При переводе в тюрьму на конвой напали махновцы и отбили единомышленников. Вместе с ними сбежал и Сандыга.
Нестор Махно ценил грамотных людей и приближал их к себе. Михаил Драч оказался при штабе батьки, а когда тот заключил союз с Красной армией, некоторое время служил в 1-й Конной армии под командованием Буденного.
В 1920 году, после того как пути большевиков и анархистов разошлись, Михаил начал готовить мятеж против советской власти, но в результате предательства организаторов заговора арестовали. Драч уничтожил документы и бежал на территорию современной Беларуси, откуда рассчитывал уйти за кордон. В приграничной деревушке его арестовали как бродягу, доставили в Минск и посадили в тюрьму для выяснения личности. Там он заболел, но его выходила медсестра. После освобождения Михаила эта женщина стала его супругой. Находясь под арестом, он назвался вымышленным именем — Григорий, а отчество и фамилию позаимствовал у преподавателя елисаветградского реального училища Якова Кобеца. Так на свет вместо Михаила Моисеевича Драча (Сандыги) появился Григорий Яковлевич Кобец.

Нестор Махно (в центре)
Слезы Горького
В 1922 году Григорий поступил на работу кочегаром минского дрожжевого завода «Пролетарий» и вновь занялся литературой. Вскоре начал издаваться в журнале «Профпечать» под псевдонимом Гриша Лохматый, затем стал фельетонистом и корреспондентом газеты «Рабочий» (сейчас — «Беларусь сегодня»). В 1925-м вступил в объединение белорусских поэтов и писателей «Маладняк», а позже — в Белорусскую ассоциацию пролетарских писателей. В 1928-м у Григория Кобеца произошла важная встреча. Он сам рассказывал об этом:
«27 мая, когда я сменялся, в котельную завода стремительно вошли незнакомые люди и без предисловий приказали: десять минут на сборы! Сердце екнуло, начал думать о плохом. И только после паузы пояснили: «Вы будете встречать Горького на станции Негорелое и выступите с речью от лица минских рабочих!» Я остолбенел. Горький был и остался для меня кумиром, любимым писателем, с которого я делал жизнь. И вот такая честь! А у меня — ни приличных штанов, ни свежей рубашки. Кто на завод идет в хорошей одежде? Выход из затруднительного положения нашли. Всем предприятием меня одевали.
Что помню? Море народа. Среди встречающих большие люди из Москвы, фоторепортеры, кинохроника… Прибывает поезд. Все кинулись к Горькому, подхватили Алексея Максимовича на руки и понесли к другому составу, советскому, который стоял на другом пути. Крики: «Ура!», «Пусть живет Горький!», пение «Интернационала». Писатель поднялся в тамбур, там остановился. Начался митинг. И вот я вскакиваю на первую подножку, машу рукой и говорю: «Меня прислали минские рабочие узнать, соскучился ли по нам Алексей Максимович, а мы очень скучали без него. Нам надо посоветоваться с вами по многим вопросам. А еще мы хотим знать: как ваше здоровье, можете ли вы остаться с нами навсегда?» Горький наклонился, обнял меня и поцеловал. Этот снимок обошел тогда все газеты. На нем не видно, как из глаз писателя катились слезы. А я, опечаленный, что расстроил такого человека, пошел в буфет станции и попросил налить мне сто граммов. Но выпить не дали. Вбежали чекисты, скомандовали: «Срочно в вагон, там тебя ждет Горький».
Алексей Максимович действительно ждал меня. Улыбаясь, он поднялся навстречу: «А вот ты… Я, знаешь, просто хочу пожать твою лапу. Очень хорошо ты говорил». Когда прощались, а прощались мы уже в Минске, сказал: «Пиши мне в Москву, присылай свои творения. И приезжай, рад буду!»
Историческая встреча в Негорелом произошла во время возвращения Горького в СССР после его долгого пребывания за рубежом. С благословения писателя рабкор Кобец стал литератором. В 1929-м написал пьесу «Гута», за постановку которой в 1930 году Белорусский государственный театр (ныне — Национальный академический театр имени Янки Купалы) получил 1-ю премию на Всесоюзной олимпиаде театрального искусства в Москве. С 1931-го Кобец трудился сценаристом кинофабрики «Советская Беларусь» (сейчас — «Беларусьфильм»). В соавторстве с Борисом Бродянским они создали сценарий немой ленты «Ураган», а в 1932-м Кобец писал сценарий первого звукового фильма на белорусском языке «Дважды рожденный», который вышел на экраны в 1934 году.
По воспоминаниям автора, этот сценарий создан на спор: пообещал коллегам, что напишет текст без черновика, и продиктовал его машинистке за несколько часов. Художественный совет киностудии принял сценарий, а проигравшие поставили ему ящик коньяка.
В сценарии «Дважды рожденного» Кобец явно намекал на себя и даже дал главному герою имя Григорий. Ведь это он был рожден дважды, получив два имени и два дня рождения. Михаил, он же Григорий, не гордился этим и фамилию своему персонажу придумал соответствующую — Лопух. Тем не менее единоличник Григорий Лопух на фоне плакатных колхозников и кулаков (действие картины происходит в БССР в период коллективизации) единственный живой персонаж в ленте, который сомневается в правильности своего выбора и путем проб и ошибок приходит к осознанию необходимости коллективного труда.
Несмотря на успехи его пьесы и первых киносценариев, душу терзали переживания: дела бурной молодости не давали спать спокойно. Он не выдержал и написал письмо в ЦК КПБ, где рассказал о своих грехах. Руководство было в шоке. Однако в это время в СССР объявили амнистию бывшим анархистам, и его простили.
Дальневосточные приключения
В 1933-м Григория отправили в творческую командировку на Дальний Восток собирать материал для сценария про жизнь переселенцев в Еврейской автономной области. Сценарий фильма «Искатели счастья» Кобец написал совместно с Иоганном Зельцером. Картина вышла на экраны в 1936 году и имела ошеломительный успех. В ленте сложилось все: прекрасная музыка Исаака Дунаевского, отличный актерский ансамбль и замечательный сценарий, наполненный неповторимым еврейским юмором. Фразы и шуточки из фильма разошлись на цитаты: «Скажите, сколько стоит это пароход?», «Тетя, вы хотите видеть меня за зятя?», «Пиня Копман — король подтяжек!» и другие. Эти фразы внес Григорий Кобец, поскольку он знал много шуток и анекдотов. Ленту «Искатели счастья» перевели на иностранные языки, и она с успехом шла в Европе и США.
В 1935-м Григорию Кобецу присвоили звание «Заслуженный деятель искусств БССР», вскоре его приняли в Союз писателей СССР.
В 1937 году Кобец отправился в Биробиджан собирать материал для сценария второй серии «Искателей счастья», но запустить его в производство не удалось. В июле 1938-го его арестовали после публикации в газете «Биробиджанская звезда» статьи в стиле доноса «Политическое лицо писателя Кобеца».
В «Автобиографии» Григорий писал:
«15 июля 1938 года, в самый разгар культа личности, я был арестован в Биробиджане. Мне предъявили обвинение в шпионаже в пользу Японии, Англии, Польши. Начались допросы с пристрастием. Меня били, мучили бессонницей. Результатов никаких. Отверг я шпионаж и в знак протеста объявил голодовку. На одиннадцатые сутки голодовки, а именно 5 апреля 1939 года, меня вывели на суд областного суда Еврейской Автономной области. Судили меня за мое прошлое. Все вспомнили, ничего не забыли».
Однако приговор по тем временам вынесли удивительный: «Учитывая чистосердечное раскаяние подсудимого, его юность и неопытность при совершении преступлений, из-под стражи немедленно освободить со снятием всех судимостей».
Возвращаться на родину Кобец не стал, а отправился дальше, на восток, надеясь пересидеть период репрессий вдали от крупных городов. Он поселился в Хабаровске, где устроился редактором в Дальневосточную студию кинохроники. Его статьи, очерки, стихи, басни и фельетоны печатались в газетах «Тихоокеанская звезда» и «Тихоокеанский комсомолец», в журнале «На рубеже» (сейчас — «Дальний Восток») публиковались повести и рассказы Григория. Здесь он написал два киносценария: «Трофим Бутан» и «Герои Балтики», а также пьесу «Мигрень».
Этот плодотворное время прервала война.
Война и предательство

Исправительно-трудовой лагерь Тайшетлаг
Григорий Кобец пришел в Хабаровский военкомат 23 июня 1941 года с просьбой отправить его на фронт. Ему отказали, направили на работу в местное отделение «Окон РОСТА» сочинять тексты для плакатов. Некоторые из них оказались настолько удачными, что были растиражированы в центральной печати. В «Окнах РОСТА» он трудился с хабаровским журналистом, художником и будущим известным писателем Дмитрием Нагишкиным, автором знаменитого романа «Сердце Бонивура».
В ноябре 1941-го Григорий был в гостях у Нагишкина. Они выпивали по случаю дня рождения хозяйки, когда по радио передали сообщение о тяжелых боях под Москвой. Кобец не сдержался и воскликнул:
— Вот до чего этот усач нас довел! Гитлер обвел его вокруг пальца!
Вскоре его арестовали по обвинению в антисоветской агитации пораженческого характера. Следователь зачитал показания Нагишкина и других свидетелей и задал арестованному вопрос:
— Будешь отрицать, что клеветал на товарища Сталина?
— Может, и плел что-то в пьяном виде, не помню. А что, товарищ Сталин подал на меня жалобу?
— Ты что мелешь? Не протрезвел?
— Нет, я трезвый. Так он подал на меня в суд или нет?
— Не болтай чепуху!
— Это не чепуха. Согласно закону, если я его оскорбил, он должен подать на меня в суд. Раз не подал, значит, вы не имеете права меня судить.
Следователь спорить не стал и больше на допрос не вызывал. 4 ноября 1942-го особым совещанием при НКВД СССР Кобеца за антисоветскую агитацию осудили на 10 лет заключения в исправительно-трудовом лагере.
Григория отправили отбывать срок в Тайшетлаг, на строительство железной дороги Тайшет — Братск (западный участок БАМа). Лагерное начальство назначило его бригадиром к уголовникам, надеясь, что долго он не протянет.
Кобеца спас талант рассказчика. Он травил байки, сдабривая их таким юмором, что слушатели хохотали до упаду. После тяжелой работы своеобразным клубом в бараке служило место возле горячей печки, которое называлось брехаловкой. Кто лучше сбрешет, тому аплодисменты и добавка к пайке. Смех в брехаловке скрашивал тяжкую жизнь зеков, и те, кто умел рассказывать «романы», ценились особо.
Вскоре после войны линию Тайшет — Братск завершили и заключенных Тайшетлага отправили в Монголию на строительство железной дороги из Советского Союза до Улан-Батора. В 1950-м закончили и эту дорогу. За труд заключенные получили благодарность от главы Монголии маршала Чойбалсана. В 1951 году Григория освободили, но ему запретили проживать в столичных и областных городах и порекомендовали отправиться на постоянное место жительства в Среднюю Азию.
Возвращение
Только через семь лет Кобец вернулся в Минск. Полной реабилитации он добивался два года. В восстановлении прав ему помог классик белорусской литературы Петрусь Бровка, с которым они были знакомы с 1920-х. Григория Яковлевича восстановили в рядах Союза писателей СССР, приняли в Союз кинематографистов, назначили персональную пенсию и выделили квартиру. Казалось, все плохое позади. Однако после смерти Бровки в 1980-м нашлись недоброжелатели. Кобеца лишили персональной пенсии, не печатали, замалчивали его имя. Он никогда не жаловался, мало кому рассказывал о своих проблемах. В итоге спрятался в глухой белорусской деревеньке Уланово. Старость скрашивали жена, дочь (детская писательница Елена Кобец-Филимонова) и внук Дмитрий, который стал редактором отдела расследований газеты «Совершенно секретно».
Григорий Кобец ушел из жизни в 1990 году. Лишь спустя 16 лет его биографию издали отдельной книгой, а в 2009-м в Минске вышли его «Избранные произведения».
Сергей Корнилов, информационное агентство PrimaMedia, Владивосток