ИЗ ПЕРВЫХ УСТ. «Я часто плакала от ненависти к немцам и их языку, ведь меня дразнили: «Руссиш швайн»

Журналисты агентства «Минск-Новости» совместно с прокуратурой г. Минска в проекте «Из первых уст» рассказывают о воспоминаниях свидетелей геноцида белорусского народа в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период.

Уголовное дело по факту геноцида населения Беларуси возбудила Генеральная прокуратура. В материале приведены цитаты из протоколов допроса людей, которые стали очевидцами тех страшных событий.

Ирина Ф. (1928 г. р.):

— Когда началась война, мне было 13 лет. Я жила с мамой и братом в Минске. Немцы пришли в город в 1941-м, из-за чего многие, в том числе и мы, покинули столицу. Потом стало ясно: фашисты двинулись дальше. Вернувшись, мы обнаружили, что наш дом разграблен. Он находился рядом с заводом, который часто бомбили. В такие моменты мы прятались под столом.

Однажды я отправилась получать по карточкам еду. На ул. Комсомольской меня и других граждан окружили немцы. Они схватили всех и на машинах повезли на вокзал, где посадили в вагоны для перевозки скота. В них мы сидели сутки под охраной немецких солдат. Потом поезд тронулся в неизвестном направлении. В вагоне стояло ведро с водой для питья, а из еды был кусок хлеба на толпу людей.

Когда состав остановился, пленных вывели из вагонов и стали делить: мужчин в одну сторону, женщин — в другую, детей — в третью. Также отбирали похожих на евреев — их сразу увозили.

Оставшихся проверили, помыли, остригли, после чего завели в какой-то дом. Вскоре туда пришли немцы, один из них был в военной форме. Оказалось, второй выбирал себе прислугу. Так я попала к нему на работу. Кормили маленькими порциями, еда была плохая и невкусная. Помню, от работы очень болели руки, поэтому по ночам я часто просыпалась. На моей одежде была нашивка голубого цвета с надписью «ОСТ».

Весной 1945-го пришли войска Красной армии, пленных освободили и меня отправили домой в Минск.

Людмила Ч. (1931 г. р.):

— Война застала нас с мамой прямо во дворе дома на ул. Островского в Минске. Мне тогда было 10 лет. Неожиданно стали гудеть самолеты с фашистскими знаками на крыльях, они бомбили город. В тот момент мы почему-то никуда не убегали, а оставались во дворе.

Помню, как немцы по ул. Советской гнали впереди себя военнопленных, которых охраняли с собаками. На Немиге образовали гетто. Оно было огорожено колючей проволокой и находилось под охраной вооруженных солдат. Туда загоняли только евреев. Наш дом как раз размещался территории гетто, поэтому нас выселили.

Наша родственница была связной у партизан и часто уходила в лес. Однажды она не вернулась, а нас с мамой той же ночью пришли арестовывать. У меня получилось сбежать. Я отправилась к крестной, которая жила около Червенского рынка. Проходя мимо стадиона «Динамо», я увидела повешенными 13 человек

Я все рассказала крестной, а затем вернулась домой, где меня вместе с двоюродным братом и тетей арестовали. Ее очень сильно били за связь с партизанами.

Меня с братом отправили в концлагерь на ул. Широкой, где с людьми делали все, что хотели. Для детей были отдельные бараки, деревянные. Взрослых не кормили, а нам давали немного еды, потому что брали кровь. В концлагере мы находились около четырех месяцев. Когда стали наступать советские войска, нас увезли на железнодорожную станцию, где посадили в товарные вагоны.

Так мы оказались в Германии. По приезду всех выстроили рядами и начали распределять. Я попала в трудовой лагерь. Помню, было два завода: на одной стороне военный, а на другой — производящий какие-то запчасти.

Жили мы в лагере. Подъем был в 5 утра. Дважды в день давали баланду. Среди нас еще были военнопленные англичане — им Красный крест присылал посылки. Они за ними раз в десять дней ездили на вокзал.

Потом нас освободили и отправили домой.

Татьяна О. (1941 г. р.):

— В июне 1941-го отца призвали в армию, а мы с бабушкой и матерью остались дома. В первый же день войны Минск бомбили. Потом немцы обосновались в городе. Мама рассказывала, что их интересовали молодые, физически здоровые люди, которых они арестовывали и отправляли на работу в Германию. Тех, кто был связан с партизанами, убивали, направляли в лагеря смерти.

В 1943-м меня с мамой арестовали, трое суток ее допрашивали. После нас погрузили в товарный вагон и отправили в Германию. Там ехало много людей, среди них были и дети.

Нас с мамой взяла семья немецкого офицера. Мать стала у них домработницей, а меня иногда привлекали для развлечения маленького сына. С ней мы встречались только по ночам. Меня учили немецкому языку, говорить по-русски запрещали.

На протяжении двух лет мы с мамой жили в подвальном помещении. Кормили нас достаточно. Когда я говорила по-немецки что-то неправильно, меня ставили в угол на крупу. Я часто плакала от ненависти к немцам и их языку, ведь местные дети меня дразнили: «Руссиш швайн».

В конце апреля 1945 года дом, в котором жила та семья, разбомбили. Меня контузило, однако я поправилась. После нас отвезли на поезде обратно в Минск.

Смотрите также: