КЛАССИКИ — СОВРЕМЕННИКИ. Валентин Елизарьев – о дружбе с Майей Плисецкой и возвращении в Большой театр
- Подписаться на
Его имя еще в минувшем веке стало синонимом понятия «белорусский балет». И хотя вышло так, что народный артист СССР и БССР, профессор Валентин Елизарьев надолго уходил из храма искусства, где работал до этого свыше 35 лет, его возвращение в Большой театр Беларуси получилось триумфальным. Корреспондент агентства «Минск-Новости» побеседовал с гением современности.
«Спартак» по-китайски
Осенью 2018 года легендарный хореограф назначен художественным руководителем отечественного Большого театра и сразу с головой окунулся в работу, вернув вторую жизнь нескольким поставленным в молодости знаковым спектаклям. Он по-прежнему подтянут, элегантен, энергичен, полон сил, созидательных идей и творческих замыслов. Словом, остался тем же Елизарьевым, который приехал из Ленинграда в Минск без малого полсотни лет назад.
— Валентин Николаевич, в начале мая балетная труппа Большого театра Беларуси триумфально выступила в Пекине, порадовав и поразив тамошних ценителей прекрасного возобновленным вами «Спартаком». Вы испытываете особую симпатию к Китаю, Японии, другим азиатским странам, где вас хорошо знают и очень высоко оценивают?
— О да. Я вообще люблю искусство стран с древней цивилизацией. Например, то, что в Поднебесной делали 4 тыс. лет назад из бронзы, сейчас никто не умеет делать. В музее в Шанхае видел подобные произведения, они оставили невероятное впечатление.
Мне, наверное, очень повезло в жизни, потому что имел возможность работать и в Корее, и в Японии. Многие мечтают попасть в Китай, а я побывал там уже 28 раз. Вот и в июле полечу туда в качестве председателя жюри 5-го Международного конкурса артистов балета и хореографов. Между прочим, еще в 1950 году в этой удивительной стране, после того как в 1949-м пришел к власти Мао Цзэдун, начал создавать национальный балет мой педагог Петр Андреевич Гусев. И зерно русской и советской хореографической школы, как выяснилось, упало в благодатную почву.
— Педагоги у вас всегда были замечательные. Но как удалось привлечь бакинского мальчишку к занятиям танцами, а не футболом, борьбой или боксом, и отдать в хореографическое училище, для меня остается загадкой.
— Все начиналось с самодеятельности. У нас был огромный двор, очень интернациональный, и многие дети чем-то увлекались: сражались на спортплощадках, ходили в разные кружки, рисовали, занимались музыкой. И человек 15 попали в детскую хореографическую студию, и я вместе с ними. Вот так приобщился к танцам. Родители никакого отношения к искусству не имели. Папа был военным, а мама — главным бухгалтером в Академии наук.
Из Баку — в Вагановку
С Ниной Ананиашвили
— Для серьезных занятий хореографией нужны особенные данные — выворотность, растяжка, прыгучесть и так далее. У вас они были?
— Не могу похвастаться очень способным телом, но у меня, во-первых, был запал, а во-вторых, хореографические идеи. Мне безумно нравилось это все, с энтузиазмом ходил на занятия, не пропускал ни одного. Наш преподаватель, как мы потом узнали, был заведующим балетной труппой Азербайджанского театра оперы и балета. Он нас опекал, как родных. По его совету я и поступил в училище после 3-го класса общеобразовательной школы. И с большим удовольствием продолжал там заниматься.
— А как попали в Ленинград?
— Года четыре отучился в Баку, а потом перевелся, сдав экзамены в Вагановское училище. Оно уже тогда было академическим и знаменитым на весь мир. Жил в интернате, ходил на занятия общеобразовательные и в балетном классе.
— Не чувствовали себя в чужом городе, без родителей одиноким и покинутым?
— Нет, абсолютно не чувствовал. Мы все очень дружили, нам создавали хорошие условия, опекали педагоги, нас кормили, одевали, школьную форму выдавали: пальто, шапку, ботинки. Тогда такое время было, когда государство за все платило. Я вспоминаю его только добрым словом. Сейчас подобное редко встретишь, я ведь поездил по миру и многое повидал.
— Помните, как впервые вышли на большую сцену?
— Мы еще в Баку в театре оперы и балета имени Ахундова на сцену выходили. Потом в Ленинграде нас тоже в постановках занимали, был даже свой детский спектакль «Щелкунчик», исполнявшийся только силами учеников хореографического училища. А в последних классах я сам начал ставить миниатюры. Мне было очень интересно. Поэтому, когда узнал, что замечательный ленинградский и советский хореограф Игорь Бельский набирает курс, подал документы в Ленинградскую консерваторию на балетмейстерское отделение, окончив до этого Вагановку в 1967 году.
«Кармен-сюита» и дружба с Плисецкой
— А вы не мечтали продолжить карьеру танцовщика, стать солистом Кировского театра?
— Нет, хотелось поменять сферу деятельности, потому что артист и хореограф — абсолютно разные профессии. Я отучился в консерватории пять с половиной лет, полный курс. Последние полгода защищал диплом в Московском классическом балете, эта труппа и сейчас существует. Но еще на третьем курсе, в 1970-м, стал лауреатом Всесоюзного конкурса хореографов, так что меня приметили на союзном уровне. В том числе, видимо, и тогдашний министр культуры БССР Юрий Михневич. И после окончания консерватории в 1973-м распределили в Минск.
— И сразу на должность главного балетмейстера?
— Исполняющего обязанности. Здесь как раз не было руководителя, так что я никого не подсиживал, пришел на пустое место. В первый же год поставил «Кармен-сюиту», следом — «Сотворение мира». Думал, надолго не задержусь и вернусь в Ленинград, но потом перевез сюда жену с маленьким ребенком. Труппа стала родной и близкой моему сердцу, я полюбил тех, с кем работал, и остался здесь на всю жизнь.
— У вас были особые причины начать не с безопасной классики, того же Чайковского, а с модерновой в чем-то «Кармен-сюиты»?
— Когда приехал сюда, «Кармен-сюита» стояла в плане театра, что совпадало с моими желаниями. Хотел на эту замечательную музыку сделать спектакль, но не идти стандартными путями. Поскольку кубинец Альберто Алонсо уже поставил знаменитый балет в Москве для Майи Плисецкой, я искал новый подход и нашел его у Александра Блока в одноименном знаменитом цикле стихов.
С Майей Плисецкой
— Не постановка ли балета на музыку Бизе, оркестрованную Родионом Щедриным, стала решающим аргументом для приглашения вас в творческую группу фильма-балета «Фантазия», сценарий к которому написала супруга Родиона Щедрина неподражаемая Майя Плисецкая?
— Меня кто-то порекомендовал Плисецкой, хотя я был уже довольно известным хореографом. А фильм-балет по мотивам «Вешних вод» Тургенева, поставленный талантливым театральным режиссером Анатолием Эфросом при участии легендарных актеров Иннокентия Смоктуновского, Андрея Попова и даже Пьера Кардена в качестве художника по костюмам, получился очень неплохим и понравился зрителю. Его и сегодня часто показывают по телевидению.
— И с великой балериной вы с тех пор подружились?
— Мы дружили почти сорок лет, пока ее не стало. К слову, во время постановки фильма у меня родилась дочка, сыну было два года. Плисецкая откуда-то с гастролей привезла чуть ли не чемодан детской одежды и игрушек. Это было очень трогательно.
Самое поразительное, что у Майи Михайловны оказались белорусские корни: папа родом из Гомеля, мама — из Вильно. Я по сей день общаюсь и поддерживаю хорошие отношения с Родионом Щедриным, живущим сейчас в Германии. Представляю, как ему без нее тяжело, они очень любили друг друга.
Будущий Папа поблагодарил за Бога
— До сих пор помню, какой ажиотаж в Минске вызвало появление в репертуаре нашего Большого театра балета «Сотворение мира» по мотивам рисунков Жана Эффеля. Сам с трудом доставал билеты. Что вас подтолкнуло именно к этой постановке и были ли вы лично знакомы с замечательным композитором Андреем Петровым?
— Разумеется, мы были знакомы. У меня хранится буклет, на котором рукой композитора написано, что это лучшая постановка его балета из всех, сделанных в Советском Союзе и за рубежом. Вышел я на эту тему не один, а вместе с гениальным театральным художником и своим хорошим товарищем Евгением Лысиком. Этот человек оказал на меня огромное художественное влияние, жаль, что он так рано ушел из жизни. Тем не менее мы вместе сделали несколько спектаклей. Я благодарен судьбе, сводившей меня не только с талантливыми исполнителями, но и с не менее талантливыми представителями других творческих профессий.
— Вы рассказывали, что на гастролях в Варшаве вас после этого спектакля пришел поблагодарить даже глава польской католической церкви кардинал Кароль Войтыла.
— Да, Кароль Войтыла не был тогда еще Папой Римским, но харизма ощущалась. После спектакля он подошел ко мне за кулисы, тепло пожал руку и сказал короткую фразу: «Спасибо за Бога».
— Выходит, будущий Иоанн Павел ІІ не счел столь легкомысленное толкование Библии крамольным?
— Нет, вероятно, посчитал его вполне убедительным.
— Считаете ли какие-то свои спектакли знаковыми для себя, может, поставленными лучше, чем кем-то еще?
— Я не люблю сравнивать свою работу с чьей-то. Пусть оценивают критики и зрители. Могу сказать одно: всегда старался найти оригинальный театральный ход, не шагать проторенным путем. Даже если беру всем известную по многочисленным воплощениям на сцене музыку, пытаюсь развернуться на 180 градусов и ищу свой путь. А спектакли, как дети, не бывают любимыми или нелюбимыми. Хотя ту же «Кармен-сюиту» нельзя не считать очень важной вехой в моей творческой судьбе. Если бы не она, вполне вероятно, не остался бы в Беларуси. Я всегда старался работать на благо театра, быть полезным стране, укреплять ее имидж за рубежом. И намерен, пока жив, все для этого делать.
Театра мне сильно не хватало
— Девять лет отсутствия в храме искусств, строительству которого вы посвятили большую часть жизни, для вас потерянные годы?
— Нет. Не уверен, что театру было без меня хорошо. Мне его тоже очень сильно не хватало. Однако времени даром не терял, углубился в преподавательскую деятельность, стремился передавать свои профессиональные навыки, воспитывать новых учеников, много работал в жюри международных конкурсов, ставил спектакли за рубежом.
Я ушел из театра. Со временем стал отчетливее понимать: возможно, поспешил. Впрочем, не бывает худа без добра.
— Наверняка у супруги, сына, дочери и внуков появилась бесценная возможность больше общаться с вами?
— Конечно! Очень хочется, чтобы внуки пошли по стопам дедушки и бабушки, тоже занимались искусством. Данные у них для этого есть. В жизни ведь очень многое зависит от воспитания. Как мои родители в свое время помогли мне стать тем, кем я стал, так и мы с женой старались и стараемся помочь своим детям и внукам.
— Как вы познакомились с Маргаритой Николаевной?
— Встретились мы во время учебы в Ленинградской консерватории, я был на два курса старше. С тех пор не расстаемся. И вот уже 49-й год вместе.
— Валентин Николаевич, в театре уже возобновлены постановки «Спартака», «Кармен-сюиты», на очереди другие спектакли, хореографическое воплощение которых выполнено вами. А есть ли в вашем распоряжении исполнители того же уровня, какими были когда-то Юрий Троян, Людмила Бржозовская, Инесса Душкевич, Виктор Саркисьян, Владимир Иванов? Вы довольны профессионализмом и мастерством нынешних солистов?
— Многое поменялось с тех пор, и сравнивать не совсем корректно. То поколение было более духовным, нынешнее — прагматичнее. Но это не значит, что оно менее талантливо.
