Что мы знаем о судьбе поэта, журналиста и разведчика, участника национально-освободительного движения в Западной Беларуси Валентина Тавлая. Подробности — в материале корреспондента агентства «Минск-Новости».
В его честь назвали улицы в Новогрудке, Лиде, Гродно, Барановичах и Молодечно, установили несколько мемориальных досок. Но вряд ли многие расскажут о героическом пути этого человека, вспомнят его стихи. Поэтому считаю важным опубликовать хотя бы часть закрытых архивных материалов, касающихся жизни Валентина Павловича, родившегося в 1914 году и умершего в 1947-м. А пока несколько эпизодов из открытых источников.
Юный подпольщик
С подачи отца Павла Демьяновича, который деятельно сопротивлялся режиму Пилсудского, установившемуся с марта 1921-го на территории Западной Беларуси, Валентин с ранних лет выбрал путь борца за справедливость. Не желая следовать польской программе, он бросил Слонимскую учительскую семинарию и в 13 лет пошел учиться в Виленскую национальную белорусскую гимназию. Там вступил в подпольную комсомольскую ячейку. Параллельно Тавлай начал публиковать вольнодумные, заведомо антипольские стихи. В итоге его исключили из гимназии за участие в студенческом митинге. Имя юного бунтаря стало звучать громче.
В августе 1929-го его впервые арестовали как секретаря подпольного комитета Озерницкого района и препроводили в знаменитую Гродненскую тюрьму. Однако менее чем через полгода спохватились — несовершеннолетний! — и выпустили. После 15-летний Валентин начал двигаться по стезе крутого конспиратора.
От границы до границы
После освобождения из тюрьмы его переправили в БССР. В 16 лет Тавлай поступил на вечерний курс литературного факультета БГУ в Минске. Попутно работал инструктором Речицкого райкома комсомола, печатался в «Звязде».
В 1932 году вернулся в родные, все еще оккупированные места, чтобы организовать Литературный фронт крестьянско-рабочих писателей Западной Беларуси. Деятельность Валентина не осталась без внимания польских правоохранителей.
В 1934-м его арестовали и уже без скидок на возраст дали 8 лет. В той же Гродненской тюрьме судьба свела его с бунтарем-литератором Пилипом Пестраком. Оба сочиняли стихи (хоть записывать их было особо негде), грезили о свободе… В результате они приняли участие в захвате острога. Есть данные, что Тавлая, как и Пестрака, приговорили к смертной казни. От неизбежного расстрела их спас бросок Красной армии на Запад в сентябре 1939 года.
Внедрение
До лета 1941-го Тавлай занимался литературной деятельностью и проживал с семьей в Лиде. Трудился в районной газете, печатался в журналах, вступил в Союз писателей. С началом войны его спокойная жизнь закончилась и превратилась в шпионский боевик.
Парню было 27 лет, но за его плечами огромный опыт подпольной работы, около 6 лет тюрьмы, уважение в серьезных кругах. Поскольку внешность Валентина вполне можно было назвать арийской, он получил задание устроиться в одну из оккупационных администраций и наладить связь с партизанами.
Зоной его ответственности стала Новогрудчина.
В деревне Волковичи какой-то период Тавлай занимал должность помощника писаря. Через его руки проходили серьезные документы, представлявшие интерес для руководства партизанских соединений и советских войск.
В 1942 году оккупационные власти повысили его до секретаря администрации. Когда партизаны осенью 1943-го напали на Волковичскую администрацию, чтобы покарать гитлеровских приспешников, Тавлая чудом не убили на месте. Потом пришлось срочно придумывать для немцев легенду о его чудесном освобождении из лап «лесных бандитов».
Большая игра
За несколько месяцев до этого Валентина арестовали в Лиде, где он навещал отца. Тот оказался на крючке у гестапо за связь с партизанами, и сына забрали за компанию. Благодаря невероятно высокому авторитету Тавлая-младшего у гитлеровцев его выпустили, а вот папа, по некоторым данным, погиб в Освенциме.
За освобождение Валентина ратовала его жена Лидия, партизанская связная, которая тоже находилась на хорошем счету у фашистов. До войны у него был счастливый брак с еврейской девушкой Кирой Брант. Но сотруднику немецкой администрации такая супруга не подходила. Летом 1941 года ее следы потерялись в Вильно. Она оказалась лишней в большой игре… Можно только представить, что творилось в душе Тавлая, вынужденного ради дела играть по таким жестким правилам.
В начале 1944-го его перевели в администрацию Новогрудка. Там формировались националистические подразделения, призванные противостоять наступающим советским войскам. В перспективе кто-то из наиболее подготовленных бойцов и командиров этих структур мог быть внедрен в наши части. Так что работа 30-летнего Валентина приобретала стратегическое значение.
В конце июня 1944 года его направили на печально известный Второй Всебелорусский конгресс, собравший лидеров коллаборационистов. Он проходил в здании нынешнего Купаловского театра за неделю до того, как в город вошли войска Союза.
В общем, ему было что сообщить спецслужбам после освобождения Беларуси.
Еще три года
Он успел побыть редактором новогрудской газеты. Вместе с вдовой Купалы Владиславой Луцевич поучаствовал в создании экспозиции, положившей начало музею классика в Минске. Однако это редкие и последние подарки судьбы. Гораздо чаще она посылала испытания, груз которых методично разрывал его больное сердце.
Помимо тягот и невзгод подполья и тюрем, невероятного напряжения от опасной работы разведчика, хватало немало тяжелых личных потерь, каждая из которых оставляла рубец. Он потерял мать в 6 лет. Брат Александр погиб в 1943-м. Первая их с Лидией дочь, Алеся, умерла маленькой. После войны дочери его второй жены приехали к матери и отчиму в Новогрудок. Но случилось несчастье: одна из девочек, Лена, возвращаясь после новогодней елки в декабре 1945-го, попала под машину и погибла.
Рождение в 1946-м дочки Галинки (именно так назвал ее отец) и издание первого сборника стихов уже ничего не могли изменить. В апреле 1947 года его растерзанное сердце разорвалось.
Недалеко от главного входа на Военное кладбище сформирован целый уголок захоронений литераторов. Однако если могилы авторов, чьи произведения включены в школьную программу, — Кузьмы Чорного и Павлюка Труса — на виду, то надгробный памятник Тавлая спрятан от глаз, поскольку повернут от центральной аллеи на 180 градусов. Думается, Валентин Павлович, во-первых, заслужил персональный указатель на кладбище, во-вторых — включения его стихотворений в школьную программу, в-третьих — документальный фильм.
