Почему Стаханов оказался в психушке, и как пьяный Ельцин чудил в Берлине. Этот день в истории: 31 августа

Хроника важных и интересных событий, произошедших в городе, стране и мире 31 августа в разные годы, — в подборке корреспондента агентства «Минск-Новости».

1937 год. На экраны страны вышла дилогия «Петр Первый», снятая на «Ленфильме» режиссером Владимиром Петровым по одноименному роману Алексея Толстого

В картине, удостоенной Сталинской премии 1-й степени, играли выдающиеся актеры: Николай Симонов (Петр I), Николай Черкасов (царевич Алексей), Алла Тарасова (Екатерина), Михаил Жаров (Меншиков), Михаил Тарханов (Шереметев), Ирина Зарубина (Ефросинья).

Актер Николай Симонов оказался только пятнадцатым по счету кандидатом на роль Петра. Историки-консультанты говорили, что он меньше всего похож на изображение императора на 25 известных портретах. Однако Алексей Толстой настоял на выборе именно Симонова, произнеся историческую фразу: «Зато теперь все будут считать, что Петр был именно таким!» Так и случилось.

На съемочной площадке актер так вживался в образ, что его даже боялись коллеги, в особенности в сценах, где Петр впадал в агрессию. В эпизоде, когда Петр ворвался к Меншикову и с криками «Вор!» начал лупить ближайшего соратника из-за плохого снабжения армии, Жаров не на шутку испугался и уговорил режиссера снять эпизод «безопасным» способом, расчленив его на куски, чтобы успеть под «царские» удары «подставить подушечку».

Николай Черкасов, сыгравший в картине сына Петра — несчастного царевича Алексея, в это же время параллельно снимался в фильме «Депутат Балтики». И получалось, что утром в одном ателье киностудии он изображал бодрого и темпераментного 75-летнего профессора, а через три часа бежал в другую студию, где перевоплощался в молодого, но угрюмого и озлобленного Алексея Петровича.

1941 год. Свела счеты с жизнью выдающийся русский поэт Марина Цветаева

Эмиграция для Цветаевой обернулась нищетой, бесконечными мытарствами и жгучей тоской по родине. В 1939 г. она восстановила советское гражданство и вслед за мужем и дочерью вернулась на родину. Она мечтала вернуться в Россию «желанным и жданным гостем». Но этого не случилось: муж и дочь были арестованы, сестра Анастасия оказалась в лагере. Цветаева жила в Москве в одиночестве, кое-как перебиваясь переводами. Начавшаяся война, эвакуация забросили ее с 16-летним сыном в далекую Елабугу.

В этот татарский городок они приплыли по Каме 17 августа 1941 г. Первые четыре дня размещались в библиотечном техникуме, а потом работник горсовета отвел Цветаеву с сыном на городскую окраину в домик семьи Бродильщиковых. Крошечная комнатка метров шесть. Перегородка не доходит до потолка. Вместо двери — занавеска. Кровать отдала сыну, себе — неудобный топчан.

Цветаева была очень молчалива, вспоминала хозяйка. У окна часто стояла. Вещи не разбирала. Как будто тут не собиралась жить. Войной была очень напугана. Боялась, что сына заберут на фронт и он погибнет (так и случилось, он пал в бою в 1944 г. во время знаменитой операции «Багратион»).

Целыми днями она бродила по городу в поисках работы. Заходила в районный отдел народного образования, в педагогическое училище, в горсовет. Везде — отказ. 25 августа отправилась в Чистополь, куда собиралась переехать. Городок этот, ничем не отличавшийся от Елабуги, привлекал тем, что здесь в основном находились эвакуированные литераторы, а значит было больше знакомых, но главное — был интернат для писательских детей, воспитанниками которого уже стали Тимур Гайдар, Стасик Нейгауз, Алексей Баталов… Здесь ее сын мог бы жить и учиться, обрести друзей среди сверстников. 26 августа Цветаева получила разрешение на прописку в Чистополе и написала заявление: «В Совет Литфонда. Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда». Увы, совет писательских жен посчитал, что она может оказаться немецким шпионом. В подавленном состоянии Марина Ивановна вернулась в Елабугу.

30 августа она направилась пешком в овощной совхоз, расположенный далеко за городом. Предложила председателю вести переписку, оформлять бумаги. «У нас все грамотные!» — резко ответил тот. Но пожалел: дал на прощание 50 рублей, просто так. Цветаева ушла, оставив деньги на столе.

…Хозяйка вернулась домой первая и удивилась тому, что дверь сеней закрыта изнутри.

Цветаева висела невысоко над полом на веревке, привязанной к вбитому в старую балку гвоздю. Рядом — три прощальных письма, решительных, обдуманных, почти спокойных. Она оставила 150 рублей на собственные похороны и на билет сыну в Чистополь. А на плите — полную сковородку жареной рыбы.

1975 год. В СССР по всей стране торжественно отмечалось 40-летие рекорда, установленного шахтером Алексеем Стахановым

Однако сам герой, имя которого прочно вошло в историю СССР и вдохновило многих людей на трудовые подвиги, к тому времени находился… в Донецкой областной психушке. Газеты, трубившие в те дни о трудовом почине Стаханова, вырубившего в августе 1935 г. отбойным молотком 102 тонны угля, что превысило установленную норму в 14 раз, о нынешнем горьком состоянии прославленного шахтера не писали. Журналисты и не знали о нем. В курсе был лишь узкий круг посвященных, включая первого секретаря обкома, и персонал больницы.

Когда-то у Стаханова было все — слава, почет, его портрет красовался даже на обложке журнала «Тайм». После того, как почти на каждом предприятии и колхозе появились свои стахановцы, новатора угольной промышленности отправили на учебу в Промакадемию в Москву, избрали депутатом Верховного Совета, дали квартиру в знаменитом Доме на набережной, где жила советская элита, в том числе Никита Хрущев, Лаврентий Берия, Демьян Бедный. Живи и радуйся. Он и радовался. Как умел. В итоге все растранжирил и пропил.

Слава сгубила простого работягу, из которого советская пропаганда сделала пример для подражания и которому все сходило с рук. В итоге Хрущев выслал пьющего Стаханова из Москвы на Донбасс. Дочь с женой ехать отказались и некогда символ бескорыстного труда запил уже без всяких тормозов, превратившись через несколько лет из Стаханова в Стаканова, как его стали называть за глаза. Незаметно к алкоголизму добавился рассеянный склероз, проблемы с психикой, и Алексея Григорьевича определили в психиатрическую лечебницу.

«Любимым занятием Стаханова в больнице было имитировать собственные выступления на пленумах и заседаниях, — пишет историк и биограф Федор Раззаков. — А поскольку к тому времени он потерял речь, эти выступления были молчаливыми. Обычно Стаханов брал стул, ставил его как трибуну и начинал яростно жестикулировать, как будто произносил пламенную речь. Еще у него была красная папка, с которой он никогда не расставался. В хорошую погоду герой-шахтер брал ее под мышку и, выйдя на улицу, ждал персональную «Волгу», которая, по его разумению, должна была отвезти его на важное партийное мероприятие. Но машина практически никогда не приезжала, Стаханов возвращался в палату расстроенный. Но в дни 40-летия со дня его рекорда «Волга» за героем все-таки пришла, поскольку обойтись без Стаханова в те дни никак было нельзя. Правда, областным руководителям пришлось изрядно повозиться, чтобы это явление Стаханова народу не закончилось разоблачением его болезни».

В больницу к Стаханову приехал парикмахер, туда же доставили костюм с иголочки и туфли. На торжественном мероприятии он выглядел бодрячком — словно ожил, попав в некогда привычную для себя среду. Во время выступлений изредка кивал головой, а когда зал взрывался аплодисментами, хлопал в ладоши вместе со всеми. Торжества транслировались на всю страну, и все в кадре выглядело органично и естественно. Впрочем, рядом с Алексеем Григорьевичем все время был врач и, если бы что-то пошло не так, он, согласно инструкции, успокоил бы сопровождаемого. На этот случай в кармане доктора имелся шприц со специальным препаратом, который, по счастью, не пригодился.

После торжественного мероприятия Стаханова доставили обратно в психиатрическую клинику, где он и скончается два года спустя на 72-м году жизни, поскользнувшись на яблочной кожуре и ударившись головой об острый угол стола.

1994 год. Завершен вывод российских войск из Германии

Политика разрядки, проводимая Михаилом Горбачевым, множила на ноль усилия многих поколений советских людей и удивляла даже геополитических противников. СССР отказывался от поддержки просоветских сил в странах Восточной Европы без каких-либо ответных уступок со стороны Запада, соглашался на объединение Германии, превратившееся в поглощение ГДР со стороны ФРГ, без каких-либо гарантий безопасности и, наконец, брал на себя обязательства вывести войска из Германии к 1994 г. в то время как ни о каком выводе американских войск не было и речи. Последний министр обороны Советского Союза Дмитрий Язов расценивал вывод войск из Германии как предательство национальных интересов со стороны Горбачева и главы МИДа Эдуарда Шеварднадзе.

Группа советских войск в Германии, позднее Западная группа войск (ЗГВ), была создана в конце мая 1945 г. В ее состав вошли войска 1-го Белорусского, 2-го Белорусского и 1-го Украинского фронтов. Первым главнокомандующим был назначен маршал Советского Союза Георгий Жуков.

В 1970–1980-х гг. ЗГВ была наиболее мощным и боеспособным оперативно-стратегическим объединением Вооруженных сил СССР. Она насчитывала свыше 1,5 млн человек и 111 тыс. единиц вооружения и военной техники.

В сентябре 1990 г. канцлер ФРГ Гельмут Коль и президент СССР Михаил Горбачев подписали договор, который предусматривал, что все советские войска, дислоцированные на территории Германии, должны были покинуть ее до 1994 г. Вывод войск, начатый при Горбачеве, продолжился при Борисе Ельцине — с 1992 г. ЗГВ перешла под юрисдикцию России.

В течение пяти лет предстояло вывезти свыше полумиллиона военнослужащих, рабочих и членов их семей, около 5 тыс. танков, до 10 тыс. бронемашин, порядка 1,5 тыс. самолетов и вертолетов, несметное количество боеприпасов.

Недвижимое имущество ЗГВ суммарной стоимостью 28 млрд долларов было частично разобрано и эвакуировано, частично передано коммерческим организациям и немецкому правительству. За более чем 21 тыс. зданий в почти 800 военных городках от властей ФРГ удалось получить вместо заявленных 7,35 млрд долларов лишь 385 млн.

А вершиной национального унижения России стала церемония по случаю завершения вывода советских войск из Германии, проведенная 31 августа 1994 г., для участия в которой в Берлин прибыл Ельцин. Это именно тогда случился известный позорный инцидент, когда пьяный президент России пытался дирижировать местным оркестром полиции.

Всю предшествующую ночь Ельцин в гостинице «Маритим» отмечал непонятно что с министром обороны Павлом Грачевым. Когда утром главу государства увидели приближенные, они пришли в ужас. Медики сделали все возможное, чтобы вернуть российского лидера в строй, но их усилия были сведены на нет самим же Ельциным, похмелившимся кружкой немецкого пива.

После этого, выступая на митинге, Борис Николаевич потряс аудиторию заявлением, что «в войне России с Германией не было ни победителей, ни побежденных». Далее он чуть не упал с лестницы в Трептов-парке. К обеду у Ельцина окончательно «сели батарейки», он грузнел на глазах. Но на обеде в берлинской ратуше взбодрился красным вином, и его понесло. В разгар церемонии российский президент, покачиваясь, вдруг направился в сторону оркестра полиции Берлина, находившегося на площади, отобрал у дирижера палочку и, активно размахивая руками, стал имитировать дирижирование. После чего, завладев микрофоном, попытался исполнить «Калинку».

В своих мемуарах Ельцин не отрицал, что был пьян, но попытался оправдаться: «Давила ответственность, давила вся заряженная ожиданием исторического шага атмосфера события. Неожиданно для себя не выдержал. Сорвался… Я помню, что тяжесть отступила после нескольких рюмок. И тогда, в этом состоянии легкости, можно было и оркестром дирижировать».