Протоиерей Андрей Лемешонок: «В рай насильно не загонишь»
- Подписаться на
Долго не общавшийся с ним старинный товарищ не сразу признает в степенном серьезном протоиерее известного в прошлом минского хиппи. Корреспондент агентства «Минск-Новости» пообщался с настоятелем прихода храма иконы Божией Матери «Державная» в Новинках и узнал, как он пришел к вере.
Нестандартно одетый, высокий, стройный парень с роскошными длинными кудрями жил весело и беззаботно, увлекался индийской философией, путешествовал автостопом в российские столицы, Прибалтику, Среднюю Азию, Карелию. И не догадывался о своем предназначении. Но воистину неисповедимы пути Господни.
Сегодня жизнь настоятеля прихода храма иконы Божией Матери «Державная» в Новинках наполнена совсем иным духовным содержанием: он совершает богослужения, читает проповеди, исповедует, причащает, к нему обращаются за советом и поддержкой. И во многом его молитвами и стараниями появился единственный в столице действующий и по-своему уникальный Свято-Елисаветинский монастырь, духовником которого указом Священного Синода 20 лет назад был назначен тогда еще иерей Андрей Лемешонок.
Духовник как проводник
— Отец Андрей, духовник — должность официальная?
— Да, это официальная церковная должность. Я духовник монастыря и сестричества, то есть человек, который следит за духовной жизнью сестер и братьев, отвечает за состояние их души. Исповедую всех — и монахинь, и прихожан — с утра до ночи всю неделю. Чтобы стать настоящим духовником, конечно, нужно доверие, а за него необходимо бороться.
Это большой труд, вообще-то. Даже прикоснуться к чужой боли уже непросто, а человеку надо что-то еще и посоветовать. Причем одно дело — говорить от себя, другое — почувствовать волю Божью. Это тайна. Но когда есть доверие, люди открываются тебе, тогда происходит связь, и Господь действует. Если же нет доверия, связь обрывается.
— А чтобы дать человеку совет в непростой, критической для него ситуации, вы полагаетесь на свой жизненный опыт или ждете как бы озарения свыше?
— И то, и другое. В идеале, конечно, надо надеяться, что какие-то чувства, слова к тебе сами придут. Но используешь и собственный опыт. Тут нужно внимание к человеку — очень важно посочувствовать, выслушать, не обрывать. Для этого важно терпение. Тем более что исповедуешь прихожан порой по 8, а то и по 10 часов.
Исповедь — внутренний труд, необходимый для человека, который хочет идти к Богу. Очень много есть моментов, когда можно заблудиться, неправильно, не в ту сторону пойти, ошибиться. И здесь надо трезво, спокойно подсказать, остановить при необходимости и направить туда, куда нужно, — за Христом. Иногда человек очень обеспокоен, его чувства, эмоции, настроение кипят, а тебе, напротив, важно оставаться в спокойном, внимательном состоянии. Тогда человек для себя открывает многое и не делает тех ошибок, которые делаются сгоряча. Вот такой труд.
— Насколько люди, по вашим наблюдениям, искренни, когда исповедуются? Ведь у каждого из нас есть, что называется, свои скелеты в шкафу, о которых неприятно, совестно, стыдно рассказывать.
— Если человек о каких-то грехах умалчивает, в такой исповеди смысла нет. Тут нужно полное доверие, а я, например, должен бороться за него и верить тому, кто исповедуется. Ты, образно говоря, своего рода проводник между человеком и Богом, от которого ждут исцеления, утешения. Ты словно кусок провода, ток идет через тебя. А когда нет доверия, человек хитрит, тока тоже нет.
Поэтому хочется посоветовать всем не мудрить, не запутываться, а сердцем находить дорогу к вере. Достоевский говорил: сердце человека — это поле битвы, где дьявол с Богом воюют за его бессмертную душу. Поэтому, конечно же, путь к храму у каждого свой, но Господь ведет всех: и бедных, и богатых, и умных, и не очень, разных. Бог нужен всем, и когда человек впускает его в свою жизнь, она налаживается. И человек уже без воли Божьей, без благословения ничего не делает сам.
Звонарь поневоле
— Ваша собственная дорога к храму была тернистой и довольно продолжительной, ведь многие ваши ровесники-минчане, если об этом позволительно упоминать, помнят вас как…
—…Хиппи? Да, было дело.
— Вы же еще успели поучиться в театрально-художественном институте, причем, кажется, даже на актерском факультете. Как от этого беззаботного состояния пришли к вере?
— За ушко да на солнышко. Душа страдала, в какой-то момент мне стало смертельно скучно.
— А почему страдала? Молодость, сил немерено, друзья, любовь, музыка, путешествия…
— Это все надоедает. Нет глубины. Все-таки каждая душа создана для Бога. Вот ты живешь, веселишься. А дальше что? Что потом, в чем смысл твоей жизни? Это вопросы очень серьезные. И я искал на них ответ. Ко всему прочему, как рассказывали родители, мои прабабушки были очень верующими. Наверное, их молитвами Господь как-то привел меня, некрещеного, в храм, в кафедральный собор на площади Свободы, где мне открылся совершенно другой мир. Там, можно сказать, я встретил Бога и потом 13 лет, с 1979 года, работал сторожем.
— Будучи уже женатым?
— Да. И ребенок у нас родился, со временем мы повенчались. Сначала на меня смотрели как на больного, и это естественно. Был один человек, а тут совершенно другой: глаза горят, ведет непонятные речи. Отца, преподававшего в Высшей партийной школе, попросили с работы. А потом я его крестил, и мама тоже крестилась, причем сама… Все же молитва действует. Все меняется, нужны только терпение и смирение. Родители оба уже ушли в иной мир, надеюсь, Господь милостиво принял их.
— Вы еще стали, если не ошибаюсь, первым минским звонарем. У кого-то учились этому искусству?
— Да никто меня не обучал, настоятель сказал: лезь на колокольню и звони! А до того колокола висели, но молчали, в стране победившего атеизма пользоваться ими запрещалось. Никаких нот, естественно, не было, настоятель дал благословение, и получилось… Это потом уже появились школы звонарей и все прочее.
Становиться священником, откровенно говоря, в мои планы не входило, но на все воля Божья. Благословил меня митрополит Филарет, абсолютно святой, на мой взгляд, человек. Я изначально был рукоположен в сан дьякона, затем иерея. Прослужил некоторое время в Петро-Павловском соборе, следом начинал служить в Крупцах, на проспекте Победителей. Потом уже появилось сестричество в Новинках. С тех пор здесь и служу.
— Духовные семинарии в то время на весь Союз оставались только в Москве, Ленинграде и Одессе, и вам для посвящения в сан священнослужителя потребовалось, видимо, прочесть немало церковных книг?
— Очень много. При том что церковная литература в стране не издавалась. Но это уже была моя жизнь, поэтому я перечитал все, что попадало ко мне. Книги переписывались от руки, перепечатывались, кому- то в наследство перешла бабушкина Библия, что-то привозили из-за рубежа. Это сейчас есть литература на любой вкус. А тогда даже Евангелие было редкостью. Но кто ищет, тот находит.
Любовь требует свободы
— Ваш монастырь — очень впечатляющий комплекс из нескольких храмов и других строений. Причем, что самое поразительное, он появился в этом живописном уголке столицы практически на пустом месте…
— Да. Монастырь, конечно, Господь создал, официально же его строили по проекту, подписывали множество бумаг, соблюдали законы… Хотя на небе, наверное, законы другие. Но все-таки кесарю кесарево, а Богу Богово. Вот мы и трудимся над тем, чтобы помогать людям, окормлять их.
Изначально это было очень тяжелое место. Все знают, что такое Новинки: алкоголики, пациенты с душевными расстройствами… Здесь требовался храм, вот Господь и привел сюда нас. Ни денег, ничего вообще не было, только желание и вера. Это все начиналось в 1997 году. Приступили к котловану, долго не копалось, однако выкопали-таки. И пошло-поехало.
— Первую литургию помните?
— Конечно. По благословению владыки проводили ее в больнице, в простой комнате, храм тогда еще строился. Исповедали, причастили больных, отслужили молебен в самых скромных условиях. А сейчас на этой территории находятся семь храмов, при монастыре открыты гостиница и трапезная для паломников и несколько монастырских лавок. У нас свыше 30 различных мастерских — иконописная, швейно-вышивальная, свечная, столярные, слесарно-механическая, стенописно-мозаичная и другие, где трудятся около 1 500 человек. Есть издательство… Есть и свое подворье за пределами Минска, в 35 километрах, в деревне Лысая Гора. Я сейчас как раз туда собираюсь. Буду исповедовать ночью.
— Ночью?!
— А почему нет? Там находится храм в честь иконы Божией Матери «Неупиваемая Чаша», на подворье живут около 200 человек, в основном имеющие проблемы с алкоголем и наркотиками. Люди освобождаются из мест заключения, жить негде, работы нет, и они приходят к нам. Если бедолага хочет менять что-то в своей жизни, то мы его направляем на подворье. А если не хочет, долго не продержится. Там нужно трудиться и молиться.
Но многие приходят и живут уже по 10–15 лет. Конечно, если человек годами сидел в тюрьме, за день он не исправится. Но при желании люди побеждают зеленого и других змиев и становятся братьями. Они не монахи, но живут как послушники. А в общем-то, никогда не поздно жизнь заново начать.
— Отец Андрей, классический аргумент атеистов, позволяющих себе усомниться в существовании Творца, — мол, реальных доказательств церковь предъявить не может. Что вы ответите на это?
— Что тут доказывать? Есть сердце, есть душа. Если у тебя их нет, ну пожалуйста, будь обезьяной, сейчас бананов хватает. Когда у человека душа болит, он задумывается серьезно над своей жизнью и, значит, обязательно найдет Бога. А коли живет поверхностно, скачет с кочки на кочку, ему и Бог не нужен, у него и так все хорошо. До поры до времени…
— Но если Он есть, не унимаются скептики, то почему, дескать, допускает столько бед, зла и несправедливости на земле?
— А разве это Он делает? Бог не может насильно загнать человека в рай. Любовь требует свободы. Когда человек не хочет и воюет с Создателем, то сам делает свой выбор. Иисус пришел в этот мир и рассказал людям, как надо жить. Но его за это распяли.
И сегодня Господь стучится в сердце каждого, а человек не хочет слышать, отвечая: мне некогда, я занят, у меня другие проблемы. Ну что делать, все-таки Бог дал нам свободу воли. И лишать ее — значит навязать радость за колючей проволокой, так? Повсюду действительно много скорби, недаром в Евангелии сказано: «В мире скорбны будете». Однако самое страшное в этом мире то, что люди своего Творца распяли. Но Он все равно молился за них: «Не ведают, что творят, прости им, Отче».
— У вас нет мобильного телефона. Это дело принципа?
— Нет. Просто я в технике не силен, вот как-то не лежит к ней душа. Кому надо, меня находят, если что, позовут к телефону сестры.
— Ваша жена, в миру обычная девушка Люся, пришла к Богу вместе с вами?
— Да, сейчас она матушка Людмила. Слава Богу, пришла к вере через молитву, соборование. Потом повенчались, сын и дочка у нас тоже верующие, три внучки крещеные. А как могло быть иначе в семье священника?
Фото автора и deiverbo.com
