СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. О писательском и личном счастье Ивана Мележа
- Подписаться на
Свет личности народного писателя Ивана Мележа остался не только на страницах его книг. Иван Павлович навсегда остался в памяти близких как совершенно особый человек.
В феврале нынешнего года отмечалось 95-летие со дня рождения Ивана Мележа, автора одного из самых значительных произведений белорусской литературы XX века — трилогии «Палеская хронiка» («Людзi на балоце», «Подых навальнiцы», «Завеi. Снежань»). А 9 августа исполнится 40 лет со дня его смерти. Многое за это время в нашей жизни изменилось до неузнаваемости. А произведения Ивана Мележа не устарели. Их и сегодня можно с интересом перечитывать: в них есть глубина и подлинность. Народный писатель искренне любил свою Родину, очень много трудился. Был замечательным сыном, братом, мужем, отцом.
Любовь во время войны. Встреча с Лидой
Поколение Ивана Мележа взрослело рано. В 1939 году юноша из полесской глубинки, из простой многодетной крестьянской семьи, с отличием окончивший школу в Хойниках, поступил в Московский институт философии, литературы и истории имени Н.Г. Чернышевского. Но учиться там ему почти не довелось. С первого курса Ивана Мележа призвали в Красную армию. В 1940 году он участвовал в походах в Бессарабию и Буковину. В 1941-м первый раз был ранен. В следующем окончил курсы политработников, и его откомандировали в 51-ю стрелковую дивизию сотрудником газеты. Но под Ростовом-на-Дону Иван Мележ получил второе тяжелое ранение и оказался в госпитале в Тбилиси. После ампутации плечевого сустава правая рука держалась на одних сухожилиях с помощью марлевой повязки. Для поправки здоровья Иван Павлович получает отпуск и отправляется посмотреть Россию — родину классиков русской литературы, о чем мечтал с юности. Передвигаться по стране в то время приходилось по определенным маршрутам. Его путь лежал через Баку, Каспийское море, Гурьев, Куйбышев. Неизвестно, почему он решил заехать в Бугуруслан. В годы войны там действовало Центральное справочное бюро по розыску эвакуированных. Искал ли кого-то Иван Мележ, доподлинно неизвестно, но совершенно точно, что в небольшом городке Оренбургской области он нашел свою судьбу в лице Лиды Петровой. Она оказалась дочкой хозяйки, Клавдии Ивановны Петровой, в доме которой разместили Ивана Павловича. Супруг Клавдии Ивановны — начальник политотдела 37-й стрелковой дивизии Северо-Кавказского военного округа — умер в Пятигорске в конце 1922 года в возрасте 37 лет. 26-летняя вдова вернулась в Бугуруслан, к маме, происходившей из зажиточной купеческой семьи. К слову, родная сестра ее супруга — Ксения Петрова — была писательницей, поэтессой, драматургом. Закон гостеприимства, который сохранялся в этом доме даже в самые тяжелые годы войны, собрал под его крышей множество эвакуированных, с которых не брали плату за квартиру, чай, свет.
«Иван Павлович обратил на себя внимание своей бледностью, худобой, странной одеждой — широкие черные матросские брюки и солдатская гимнастерка, — вспоминала впоследствии Лидия Яковлевна Петрова-Мележ. — Рука, согнутая в локте, лежала на марлевой повязке. Светлые, выгоревшие волосы слегка вились и требовали стрижки. Полупустой вещмешок за плечами. Потом я узнала, что там были всего лишь три тома «Тихого Дона». Ходил он всегда быстро, несколько наклонившись вперед из-за больной руки… Вечерами что-то писал левой рукой, отмечал на карте СССР сводки Информбюро «В последний час».
При близком знакомстве с Иваном Павловичем Лиду Петрову удивила «его внутренняя чистота, внутренний свет, какое-то вдохновение в его серых глазах, необыкновенная любовь и вера в человека, в великую силу литературы». «Такая одухотворенность восхищала людей и одновременно озадачивала, — отмечала Лидия Яковлевна. — Откуда это? Уж очень она не соответствовала тяготам того времени. Он казался человеком из другого мира».
Иван Павлович тоже сразу обратил внимание на девушку, отметив в своих дневниках: «Лидия — девушка особенная. Нужно к ней внимательно присмотреться».
Наверное, для того чтобы «присмотреться», он и задержался в Бугуруслане почти на год. Несмотря на молодость, и Иван Мележ, и Лида Петрова чувствовали себя взрослыми и самостоятельными людьми. В апреле 1943 года, не сказав никому ни слова, они пошли в загс и расписались. Свадьбы не устраивали. В 1944 году в Бугуруслане у них родилась дочь Людмила. Когда девочке исполнился год, родители оставили ее на попечение Клавдии Ивановны, а сами уехали — сначала на станцию Сходня под Москвой, где размещался БГУ (Мележ уже заочно учился на филологическом факультете), а после — в Минск.
Возвышенное и земное
Первая однокомнатная квартира, в которой Мележи поселились в Минске, располагалась на улице Клары Цеткин. Потом семья перебралась на улицу Ульяновскую, 29, в коммунальную квартиру, которую делили с вдовой Кузьмы Чорного — Ривекой Израилевной. Клавдия Ивановна, которая последовала за дочкой и зятем в Минск, чтобы помогать с Людмилой, приятельствовала с этой женщиной, обменивалась с ней кулинарными рецептами. Люда подружилась с детьми Пилипа Пестрака и сыном Максима Танка. Позже Мележу дали квартиру в писательском доме на К. Маркса, 36. Затем на улице Интернациональной, 26. Последним пристанищем Мележа стала квартира в доме № 7 на улице Я. Купалы. Сегодня на нем висит мемориальная доска.
С дочерью Ларисой
— Запомнились праздники, — рассказывает старшая дочь Ивана Мележа Людмила Васильева. — На Новый год мы с бабушкой мастерили елочные украшения из подручного материала. Мне шили костюм Снегурочки и делали корону. В эту ночь мне разрешалось спать под елкой, и утром я просыпалась в окружении подарков. По случаю семейных торжеств бабушка пекла свои фирменные пироги. В такие дни папа позволял себе отведать и их, и любимые драники с кусочком сала. А обычно Клавдия Ивановна специально для него готовила вегетарианские супы, каши, тушила овощи: папа соблюдал диету из-за проблем с почками.
Незабываемые впечатления остались у Людмилы Ивановны от пребывания в Ялте накануне рождения сестры Ларисы. Ивану Мележу было уже 40 лет, когда выяснилось, что Лидия Яковлевна ждет второго ребенка. Беременность протекала тяжело. У Ивана Павловича обострились легочные недомогания. И тогда, взяв с собой Людмилу, в ноябре 1959 года супруги отправились в Ялту.
Лариса Мележ, Иван и Борис Семилетовы
— Мама в Ялте почти все время лежала в больнице на сохранении, — вспоминает Людмила Ивановна. — Когда ей стало лучше, она возвратилась в Минск: ей хотелось рожать дома, рядом с Клавдией Ивановной. А мы с папой остались. Он оканчивал роман «Людзi на балоце», а я готовилась к выпускным школьным экзаменам. Папа баловал меня, покупал яблоки, мармелад. Вечерами гуляли с ним по набережной. Однажды мы столкнулись там с его знакомыми, московскими писателями. Увидев нас, те пошутили: «О, какая девушка рядом с вами, Иван Павлович!» Отец заулыбался: «Это моя дочь». Я видела, как ему приятно. А в июне нам доставили телеграмму: «Родилась девочка. Глазки черненькие»…
В собственной семье Иван Мележ оказался в окружении женщин. И сам факт, что он со всеми — женой, тещей, дочерьми — ладил, говорит о нем как о мудром человеке, который ценил семью, умел строить отношения и не подавлял близких своим авторитетом и исключительностью.
— Папа никогда не забывал о родителях — Павле Федоровиче и Марии Денисовне, чем мог помогал братьям и сестрам, — отмечает Людмила Ивановна. — У нас долгое время жила его младшая сестра Люба. Проявлял внимание к друзьям, землякам, а порой даже к незнакомым людям, попавшим в беду. С ним было легче, чем с мамой, которая требовала от меня безупречности в учебе и поведении. До 8-го класса у меня вообще за четверть стояли одни пятерки. Школу окончила с серебряной медалью. И все равно умудрялась получать от мамы замечания. Отец в одном из писем к маме даже просил: «Лида, не ругай Люду за четверки». Настрадавшись в жизни сам, он всем сочувствовал, боялся причинить боль. Однажды на рыбалке папа так описал мне, как мучается пойманная рыбка, что я выпустила ее обратно в реку.
— А я помню, каким расстроенным он вернулся однажды с охоты, куда его пригласили по случаю визита высокопоставленных гостей, — продолжает Лариса Ивановна. — Способность сопереживать я бы назвала главной чертой отца. Считаю его отличным воспитателем. Ко мне он относился так, будто я взрослая и сама знаю, как учиться, как себя вести. Иногда я спрашивала его: «Хочешь, чтобы за год у меня не было ни одной четверки?» А он отвечал, что отметки, грамоты, похвальные листы — это не главное. Важно, чтобы я стала порядочным человеком, не совершала некрасивых, недостойных поступков. Не припомню, чтобы отец меня ругал. Только иногда высказывал пожелания, чтобы больше рисовала. Мечтал, чтобы я стала художником и оформила его книги.
Несмотря на подорванное войной здоровье, Иван Мележ считал, что ему очень повезло: он уцелел под пулями, в то время как большинство его однополчан не вернулись домой. 20-летнему Ивану Павловичу врачи сказали, что из-за проблем с почками большим счастьем будет, если он доживет до 40 лет. И он торопился жить, торопился сделать как можно больше. Очень много работал. Даже ночью часто в его комнате горел свет.
«Иногда я проклинала этот талант-муку, — признавалась в своих мемуарах его супруга Лидия Яковлевна. — Не желала никому из своих ближних такого, не хотела талантливых мужей своим дочерям. Но для Ивана Павловича было великим счастьем то, что он стал писателем, что он мог на бумаге оставить свои мысли о бедах, радостях, счастье и горе. Этот адский труд давал одновременно и великое облегчение, иначе было бы просто невозможно жить такому человеку, как он. Не случайно после работы за письменным столом Иван Павлович выходил из кабинета совсем другим человеком: веселым, доброжелательно настроенным, шутил, а иногда напевал, словно сбросил пудовый груз со своих плеч. Но этого хватало ненадолго. Вскоре снова замыкался, сосредотачивался и уходил в себя».
Иван Шамякин, Иван Мележ, Петр Машеров
— Отец любил путешествовать и всегда стремился брать маму и меня с собой, — рассказывает Лариса Ивановна. — Вспоминаю наши поездки в Таллин, Ригу, Вильнюс, Москву, Киев. Повсюду у папы были друзья — писатели, поэты и переводчики, с которым велись интересные беседы. Много ходили по музеям и выставочным залам — отец интересовался живописью и хорошо в ней разбирался. Отлично знал всемирную историю искусств. В 1960-е годы он был председателем правления Белорусского отделения общества «СССР — Франция», председателем Белорусского комитета защиты мира, членом Всемирного совета мира. Путешествовал по Европе, привозил альбомы художников Клода Моне, Эдгара Дега, Пабло Пикассо, Эдуарда Мане и других. Разбирался в классической музыке — восхищался Моцартом, Бахом, Бетховеном. В нашем доме часто звучала музыка. Иногда отец пел сам — у него был мягкий, приятного тембра баритон. Исполнял русские романсы, особенно любил «Гори, гори, моя звезда…». Получалось очень проникновенно. Отец учил видеть красоту и понимать природу. Рядом с ним было приятно находиться, ощущалась замечательная энергетика. Такие люди способны создавать свой мир, иную реальность не только в своих произведениях, но и вокруг себя. Отец остался навсегда для меня самым удивительным человеком из всех, кого я встречала.
Когда самочувствие супруга заметно ухудшилось, Лидия Яковлевна оставила любимую работу (она преподавала на географическом факультете БГУ) и почти завершенную диссертацию и посвятила себя мужу. Вместе со старшей дочерью она часто выполняла корректуру произведений супруга.
Людмила по просьбе отца к тому же перевела на русский язык его роман «Мiнскi напрамак».
Продолжение следует…
Старшая дочь Ивана Мележа Людмила окончила иняз (сейчас МГЛУ), недолго преподавала английский, а потом работала референтом-переводчиком в Институте математики НАН Беларуси.
Ее старшая дочь Анна вышла замуж за итальянца и живет на родине супруга. Правнуки Ивана Мележа — Паола и Никола Кальдероли — пока еще школьники. Младшая дочь Людмилы Ивановны Дарья живет с семьей в Минске. Белорусская правнучка Мележа Полина учится в одной из столичных гимназий и очень гордится своим прадедушкой-писателем. Младшая дочь Ивана Мележа Лариса, как и мечтал отец, стала художником-графиком, занимается оформлением книг. Будучи студенткой БГТХИ (теперь БГАИ — Белорусская государственная академия искусств), она вышла замуж за однокурсника Бориса Семилетова. Творческая атмосфера, которая царила в доме, постоянные разговоры об искусстве определили и выбор их сына — Ивана Семилетова. Он художник уже в третьем поколении. Его дедушка по отцовской линии Александр Федорович долгие годы преподавал в БГТХИ. Иван Семилетов уже хорошо известен в профессиональных кругах. Работает в монументальной и станковой живописи, графике. Некоторые искусствоведы определяют его творческий почерк как фантастический реализм. Его дочь в честь бабушки по маме назвали Лидой.
Иван родился уже после смерти своего знаменитого дедушки. Как отмечают родные, на Ивана Павловича он похож своей сосредоточенностью и поглощенностью искусством.
— Не напрямую, но влияние творчества деда я ощущаю в своей живописи, — говорит Иван Семилетов. — Недавно у меня появилось несколько работ на военную тему, навеянных фотографиями дедушки военных лет.
***
— Никогда не забуду, — говорит Людмила Ивановна, — как мы с мамой вычитывали текст романа «Завеі. Снежань» для журнала и в заключении там следовало указание: «Працяг будзе». Папа зашел в комнату, его взгляд упал на эти слова, и он в раздумье сказал: «Хто ведае — будзе цi не будзе…» От этих слов все внутри сжалось.
Чуткое сердце подлинно народного писателя перестало биться, когда ему было всего 55 лет. «Палеская хроніка» (а Мележ, о чем малоизвестно, задумывал ее в 5 книгах) осталась незавершенной. И все-таки он успел очень много. Создать дружную семью. Воспитать достойных дочерей. Оставить о себе добрую память. И конечно, книги, которые и сегодня помогают осмыслить самих себя, свои корни, свой путь.
Фото из семейного архива Ларисы Мележ
Еще материалы проекта:
СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. Четыре поколения хореографов
СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. Макаровский клан
СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. Пересечение судеб Якуба Коласа и Янки Мавра
