Как появилась сказка «Золотой ключик, или Приключения Буратино»
- Подписаться на
О занимательном буратиноведении вспоминаем в связи с юбилейной датой. Недавно исполнилось 135 лет со дня рождения Алексея Николаевича Толстого, автора трилогии «Хождение по мукам», романа «Петр I» и других замечательных книг, в том числе сказки «Золотой ключик, или Приключения Буратино».
Почти наш
Буратино — он же почти наш, минский!
В 1975 году на «Беларусьфильме» режиссер Леонид Нечаев снял прелестный фильм «Приключения Буратино». Картина считается культовой. Тем более что Буратино — не просто сказочный персонаж.
Сложилась уже целая наука, которую внук писателя литературовед Иван Толстой, посмеиваясь, назвал буратиноведением. Посидите в библиотеках, поройтесь в Интернете — и найдете десятки научных трудов, где образ и путь деревянного героя исследуются с самых разных точек зрения. В историческом аспекте. Литературоведческом. Фрейдистском (длинный нос как фаллический символ и всё такое). Проводятся параллели с Христом — непорочное зачатие, воскрешение после смерти (топили, да не утопили), с Лениным — вел кукольный народ к светлому будущему… Лезть в такой калашный ряд с кувшинным журналистским рылом неловко. Поэтому агентство «Минск-Новости» сегодня просто вспомнит историю возникновения книги.
Красная цена
Выстроганного из полена длинноносого мальчугана придумал итальянский писатель Карло Коллоди (1826-1890). Он написал сказку «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы». Алексей Толстой говорил, что прочел ее в детстве и, став взрослым, решил пересказать по-своему. Правда, литературоведы выяснили, что во времена детства Алексея Николаевича эта книга по-русски не выходила. Все с «Буратино» сложнее и драматичнее.
Свой подстрочный перевод «Пиноккио» в 1922 году в Берлине Толстому предложила посмотреть Нина Петровская — сотрудница эмигрантской газеты «Накануне». Толстой там тоже работал. Собственно, он Петровскую в «Накануне» и устроил. Когда-то она была знаменитой окололитературной роковой дамой Серебряного века, известной романами с Константином Бальмонтом, Валерием Брюсовым, Андреем Белым… А в 1922-м —стареющей, измученной жизнью женщиной. После давней неудачной попытки самоубийства (выбрасывалась из окна) тяжело хромала, боли в переломанных костях глушила морфием и алкоголем. Толстой за границу бежал от ужасов революции и Гражданской войны. Петровская уехала еще раньше, в 1911-м. Но на чужбине даже молодым и здоровым нелегко, а уж ей… Давнего приятеля Алешку Нина Ивановна просила помочь хоть с каким-то заработком. Он замолвил слово в «Накануне». В благодарность Петровская предложила совместный проект: вот подстрочник «Пиноккио», пусть Толстой пройдется рукой мастера — и будет литературный перевод за двумя фамилиями.
В итоге на вышедшем в 1924-м в Берлине издании «Пиноккио» значилось «Перевод Н. Петровской под редакцией А. Толстого». Нина Ивановна, правда, считала, что Алешка с редактурой переборщил — переложил абсолютно итальянскую по духу и сути сказку на русский манер. Но ладно! У нее была еще одна мысль: вдруг Толстой поможет и на родину вернуться?
Тут поясним: газета «Накануне» была органом «сменовеховцев» — той части белой эмиграции, что ратовала за возвращение домой, пусть даже ценой примирения с советской властью. Толстой к этой мысли уже пришел по многим мотивам, в том числе идейным. Петровской же было элементарно не до высоких материй — лучше красные, чем эмигрантская голодуха. Правда, прочая эмиграция «сменовеховцев» считала негодяями-ренегатами. Москве возвращенческие настроения в тот момент были выгодны, и до поры СССР помогал изданию деньгами.
Толстой в итоге возможность вернуться получил. Петровская — нет. А дальше Москва финансировать газету прекратила, она закрылась, и Нина Ивановна вновь оказалась у разбитого корыта, только уже с репутацией продававшейся большевикам. Жизненных шансов не осталось совсем. В 1928-м в Париже Нина Петровская покончила с собой.
Обходной маневр
Есть ли здесь грех Толстого — дескать, бросил, не помог? Но мог ли помочь? Потомки помнят Алексея Николаевича маститым писателем, советским вельможей, лауреатом, депутатом. Только слава и положение пришли не сразу! Еще лет десять после возвращения в СССР Толстой был просто советским писателем — одним из многих, отнюдь не влиятельным. Ему надо было кормить семью (да и сам любил жить хорошо) — он гнал романы, пьесы, рассказы, даже за оперные либретто брался. Талантливый литератор, профессионал высочайшего класса мог в любом жанре из чего угодно сделать конфетку. Однако про «Пиноккио» не вспоминал. Сказки в СССР в 1920-е вообще были не в чести — считалось, что они прививают детям вредную веру в чудеса и прочие глупости. А писать в стол Толстой позволить себе не мог.
Но все проходит. Сменились и литературно-политические установки. Выяснилось, что хорошая детская литература очень даже нужна. В 1932 году Толстой предложил «Детгизу» того самого «Пиноккио».
Только рукопись вовремя не сдал. Почему? Трудно сказать. Может, потому, что тогда рядом с его именем стояло бы имя сомнительной эмигрантки Петровской и могли возникнуть проблемы. Может, был занят другой работой. А может, все совсем просто. Так бывает у творческого человека — глянул на старую вещь свежим взглядом и увидел, как сделать интереснее. Вот и Толстой вдруг придумал, как историю деревянного мальчика закрутить совершенно по-другому.
Тем не менее аванс был взят, а работа к сроку не сдана. Толстому грозил суд. Вдобавок его свалил инфаркт. И тогда, похоже, с подачи Самуила Маршака, главного по детской литературе в СССР, был придуман обходной маневр. Не надо суда! Автор сдаст рукопись, но чуть позже. И не «Пиноккио», а другое, совершенно самостоятельное произведение, с другим героем, которого и зовут по-другому. Как?
Врачи после инфаркта не разрешали Толстому вставать, и он, увлекшись, писал прямо в постели, пристроив на коленях папку. Гостям весело сообщал: «Буратино! Превосходный сюжет!»
…Алексей Николаевич был человеком сложным, ярким. Писателем — первоклассным. Что-то из созданного им носит печать тогдашней конъюнктурности, что-то, безусловно, останется в литературе навсегда. Но, парадокс, сегодня самая читаемая из его книг — это, казалось бы, второстепенный, придуманный попутно, написанный в буквальном смысле на коленке «Золотой ключик».
Справочно
Сказка «Золотой ключик, или Приключения Буратино» переведена на 47 языков. Общий тираж книги исчисляется десятками миллионов экземпляров.
Подготовил Сергей НЕХАМКИН
