Это наша с тобой биография. День 7 ноября – в воспоминаниях современников
- Подписаться на
О том, каким запомнился день 7 ноября участнику Гражданской войны и труженице тыла, пережившей Великую Отечественную, — в материале корреспондента агентства «Минск-Новости».
С участником Октябрьской революции и Гражданской войны Павлом Николаевичем Толочко я была знакома в юности. Старенький секретарь сельсовета в обычные дни позволял себе приходить на работу в телогрейке и домашних шлепанцах, благо жил в этом же здании, курил дешевый «Памир» и привязывал веревочкой к уху сломанные очки. Но в канун Октябрьских праздников преображался: отглаженный костюм, «Казбек», лихо закрученные прокуренные усы — и походы во все школы сельсовета с рассказами о далеком 1917-м.
Однажды я спросила его, насколько плохо жилось при царизме, если произошла революция. Павел Николаевич ответил (только между нами), что недельный заработок простого рабочего на Путиловском заводе позволял заплатить за квартиру, пропитаться и даже купить дорогую пару обуви.
— Тогда почему восстали?
— Страна была крестьянская, обещание земли привлекало, война мировая заела… И лозунги правильные были, агитация и ораторы классные. Так и свершилось. Потом (только опять же между нами) стало худо, потому что с землей крестьянина обманули и Бога у людей отняли.
Обещание «между нами» я сдержала, но слова Павла Николаевича помнила. Старалась, как и он, отделять зерна от плевел, хорошее от плохого, понимая, что и он, и я, и миллионы подобных остались бы безграмотными и темными, если бы не тот осенний день.
Потому в начале 1990-х, когда полным ходом шел развал великой страны, и все кому не лень топтались на многострадальной ее истории, изгаляясь над революцией, Советами, патриотизмом, мы, группа сокурсников-шестидесятников, 7 ноября пели за накрытым столом «Варшавянку».
Нас много, в комнате душно, окна распахнуты и из них на всю округу несется «Вихри враждебные веют над нами, черные силы нас злобно гнетут…». В дверь стучатся соседи. Не с претензией. А чтобы выразить восхищение и задать вопрос: «Вам не страшно?»
Нам не было страшно, потому что мы окунулись в молодость. Дух праздника, демонстрации своей силы и задора владел нами. И удивление, как мы могли порою отказываться, отлынивать, увиливать от демонстраций? Ведь это было так здорово!
В большинстве своем приехавшим в столицу из деревень, где привыкли отмечать праздники в плохоньких сельских клубах, украшенных самодельными венками из еловых лапок, нам были в радость нарядные колонны заводов с макетами их продукции, медные трубы оркестров, шумные студенческие ряды с шутливой перекличкой между вузами. В ожидании шествия мы часами толпились возле главного университетского корпуса, знакомились, строили глазки, пикировались, соревновались в остроумии с физиками, медиками и представительными парнями политехнического. Продолжая знакомство, перемешивались в колоннах, на здравицы в честь отдельных вузов отвечали все вместе и, увлеченные разговорами, не всегда дружно. Просто не знали, что, прильнув к репродукторам, трансляцию демонстраций всегда внимательно слушают наши родители. Получив от своих однажды упрек, что университетское «ура» было слабым, я в следующий раз принялась лично дирижировать однокурсниками.
Вспоминаю годы работы на радио. Трансляции тогда шли вживую, но для них заранее готовились вставные сюжеты: интервью с героями Гражданской войны, передовиками производства и учебы, участниками Великой Отечественной и знаменитого парада 1941-го года на Красной площади. Готовить такие сюжеты было честью для журналистов. Корреспонденты новостей работали непосредственно на площади «живьем».
Вели трансляцию самые опытные дикторы. Специальная студия размещалась в обычной жилой квартире на углу проспекта и улицы Энгельса. Люди, жившие там, непременно к осеннему празднику готовили заливную рыбу и выставляли ее в холод на балкон. Знаменитая диктор Лилия Ефремовна Стасевич, которая вела репортаж с балкона, жаловалась, что запах заливной рыбы вызывает у нее аллергию и «садит» голос. Эти жалобы способствовали тому, что жилье было передано работнику радиотелецентра, который учитывал все пожелания ведущих. И трансляции проходили торжественно, увеличивая и без того приподнятое настроение праздничного красного дня.
***
Но это мои личные впечатления, и они могут быть субъективными. Потому, встретившись несколько лет назад с активисткой ветеранской организации Первомайского района Любовью Сергеевной Букач, родившейся 7 ноября 1918 года, я задала ей вопрос о ее общей с революцией биографии.
— О своем дне рожденья я просто забывала, праздновали только День Октябрьской революции, — ответила женщина. — Эта дата была для меня главной. Потому что личная жизнь балами не баловала. Выпускного вечера не было, так как после девяти классов пошла работать. Была учительницей в начальной школе, и, сдав 18 вступительных экзаменов, поступила в Воронежский педагогический институт. 21 июня 1941 года, выдержав последний государственный экзамен, предвкушала институтский выпускной бал, а на рассвете началась война, не до торжеств было. Жизнь проходила, как и у всей страны — «в буднях великих строек» и сражений…
Любовь Сергеевна жила, как все. Падала в голодные обмороки в 1930-е, училась, учительствовала в Киргизии, со школьниками строила железную дорогу для фронтовых нужд, рано овдовев, растила дочерей. И никогда не жаловалась на судьбу.
— Революцию мы в молодости воспринимали однозначно позитивно, — говорила она. — А с возрастом, приобретенным опытом и знаниями, приходят раздумья, и ты понимаешь, что всякая революция — это разрушение привычных устоев. Но Октябрьская революция должна была быть. Настолько гнетущим было уничижение человека, сведение его до узкой роли пешки в руках режима, настолько было велико желание людей найти себя, обрести достоинство, внимание к своей душе. Революция не удалась до конца, не могла осуществить все мечты, с ней связанные, но ее заслуги неоценимы в обретении людьми возможности реализоваться.
