Как колядки чуть не стали новогодней страшилкой. Поговорили с депутатом Геннадием Давыдько

Когда заканчивается детство? Как могут напугать до чертиков рождественские колядки? Какими новогодними рецептами можно удивить родных и близких? Корреспондент агентства «Минск-Новости» пообщался с депутатом Геннадием Давыдько.

Со стороны жизнь Геннадия Давыдько напоминает захватывающие гонки по вертикали, пусть и с легкими элементами повторов. Актер. Режиссер. Писатель. Драматург. Педагог. Директор. Депутат. Председатель. Опять председатель. Снова депутат. Общественник. Политик… Друзья по этому поводу говорят об успешности, состоятельности, счастливой звезде, трудолюбии и банальной справедливости, в конце-то концов. Недруги-завистники верещат о приспособленчестве, ловкости, гибкости — и это еще в лучшем случае.

Но сегодня, под Новый год, захотелось максимально отойти от политики и поговорить о чем-то праздничном, волшебном, сказочном. Благо мы давно друг друга знаем.

— Геннадий Брониславович, напомните для завязки новогоднего разговора, как начиналась когда-то ваша карьера… профессионального Деда Мороза.

— Это очень давно было, страшно даже представить — почти 50 лет назад во Владивостоке. Мы с друзьями, студентами Дальневосточного института искусств, подрабатывали под Новый год в так называемой фирме «Бюро добрых услуг». Наряжались Дедами Морозами, отправлялись по адресам, чтобы развезти подарки, купленные родителями и этой конторой. Казалось бы: какие проблемы? Заходишь, произносишь нечто стандартное в ватную бороду:

Шел я лесом, шел полями,

По заснеженным лугам,

Чтоб поздравить с Новым годом

Всех детишек, пап и мам…

Потом вскрикиваешь что-то вроде такого: «А ну-ка, где тут у нас Петенька или Машенька?» Дальше родители вытаскивали на авансцену чаще всего перепуганного ребенка, как кролика из цилиндра фокусника, и оставалось вручить ему подарок. Вроде бы все. Но имелись некоторые нюансы, как в том бородатом анекдоте.

— Какие?

– Во-первых, для владивостокских заснеженных дорог в декабре 50 лет назад подошли бы волшебные сани с откормленными рысаками, а не наша дряхлая «Газель». Водитель натурально бесился. К тому же ты становился ему практически кровным врагом, поскольку в каждом доме приходилось задерживаться.

Дальше – больше. Ближе к вечеру тебя норовили усадить за стол или как минимум налить на посошок. А напитки у всех людей были разные. И от такой мешанины эффект получался непередаваемый. К концу маршрута становилось особенно тяжело. И водителю — тоже (улыбается).

— А что из этого «экспириенса» запомнилось больше всего?

— Помню, один раз пришлось поздравлять практически ровесника — владивостокские креативные ребята решили провести новогоднюю вечеринку на день рождения и заказали своему другу-имениннику… Деда Мороза — основной праздничный атрибут, которым по иронии судьбы оказался я. Но это еще ладно, просто понадобилось сымпровизировать в режиме аврала. А это — мое привычное состояние.   

Хуже было, когда пришлось выпивать в подъезде с компанией вовсю веселящихся бомжей уркаганского вида. Отказа они не принимали и не понимали. Да и опасно было с ними спорить и говорить о том, что с малознакомыми дяденьками Дедушка Мороз не употребляет.

Но больше всего впечатлил меня торжественный приезд в общагу. Это было за несколько минут до наступления Нового года. Картина была, что называется, маслом. В нашей комнате на четыре персоны вповалку разместились три Деда Мороза в полной амуниции. На полу помимо них валялись конфеты, пахло елками и мандаринами. Сказка, одним словом (смеется). Кстати, я на основе этих впечатлений написал забавный рассказик «Дед Мороз по вызову».

И еще почему-то вспоминается такой стих в тему: «Веселый праздник Новый год с Владивостока к нам идет, там все давно уже пьяны и спят, наверное, они…»

— У вас было не самое обычное детство. Оно проходило частично в Магаданском крае, частично на Витебщине. А какие новогодние воспоминания связаны с той «золотой порой»?

— О-о, это совершенно особая история. Как-то под Новый год моя креативная бабушка, перебравшаяся из Беларуси на Дальний Восток, решила удивить своего маленького внучка настоящими белорусскими колядками. Они с подружками напялили вывернутые наизнанку дубленки, натянули маски, подпоясались веревками, обвешались морковками… Кошмар какой-то на самом деле.

— И зачем?

— Так они решили разбудить в ребенке зов предков. И были уверены, что малышу, оторванному от Беларуси, праздник понравится. А теперь представьте мою реакцию. Вдруг безо всякого предупреждения в комнату с визгами и непонятными песнями-плясками врываются страшные мохнатые существа и давай гоняться за мной. Непонятно, как я тогда заикой не стал (смеется).

— Как впервые вами был воспринят Дед Мороз?

— Это совсем другое. Настоящий цивилизационный прорыв. Хотя возможности заказать такой подарок ребенку в маленьком магаданском поселке Сеймчан у родителей не было. Приходилось выкручиваться. Папа оказался напрочь лишен театральных способностей: нос у него под Новый год хоть и бывал уже красным, но вот роль не вытягивал (улыбается). Поэтому на внутреннем семейном кастинге воплощение этого образа доверили маме. В итоге Дед Мороз говорил прекрасно знакомым и самым родным мне голосом. Короче, ощущения сказки у меня не возникало совсем. Да и мамины тапочки предательски торчали из-под волшебной шубы. Но все равно было очень приятно. Особенно когда все это представление закончилось подарками и обошлось без бабушкиных фольклорных придумок. Однако не помню, чтобы у меня имелась какая-то особая детская вера в Дедушку Мороза и его чудеса.

— Совсем-совсем?

— Дайте-ка подумать. Нет, пожалуй, в садике был у меня короткий период такой, настоящей новогодней веры.

Пришел к нам Дед Мороз. И вот тогда, помню, очень я боялся дотронуться до его рукавицы: а ну как заморозит, хоть и случайно, в ледышку превратит? Но потом мы с ним водили хоровод вокруг елки; руки я его, понятное дело, коснулся. И… ничего. Даже через рукавицу чувствовалось, какие у него горячие пальцы. И вот тогда у меня возникли диссидентские мысли по поводу его подлинности. Да и вопросы полезли сами собой: «По улице бродят какие-то Деды Морозы, в садик к нам пришел другой. А где же тот, один единственный Дед, который под Новый год ухитряется поздравить всех детей?» Чудо определенно не складывалось, даже на уровне нашего крохотного поселка.

В общем, усмотрел я какое-то мошенничество в происходящем своим циничным детским умишком (смеется).

— Но вы же сами профессиональный писатель-сказочник, а значит, в чем-то тоже волшебник. Сказка «Звезды седьмого неба», например, с успехом идет в Русском театре свыше 10 лет. Три ваши сказки в разные годы были поставлены во Дворце Республики для праздника главной елки страны. Чтобы писать сказки, нужно самому оставаться в душе ребенком. Как вам это удается, при том что вы занимаете серьезные должности?

— Никаких особых усилий над собой я тут точно не делал. Просто всегда не нравилось, когда люди вокруг становились слишком серьезными, скованными. Когда работал на телевидении, предложил подчиненным исключить из лексикона слово «проблема», заменить его на «приключение». И всем понравилось бороться не с проблемами, а вместе переживать разные приключения.

— Правильно ли я понимаю, что пацан, ребенок в вашей душе умрет только с вами?

— Ничего подобного. Когда я буду уходить, он просто выскочит и убежит. Зачем ему умирать-то? Детство уходит ведь не тогда, когда мы биологически взрослеем, а когда перестаем верить в чудеса… Мне кажется, хотя бы под Новый год есть смысл об этом вспоминать.

— Каждый мужчина проживает в идеале три житейских этапа. Сначала ты веришь в Деда Мороза, потом не веришь и наконец сам становишься им. Это как раз ваша стадия, третья. Как вы создаете новогоднюю атмосферу для своих двоих внуков сегодня? Без колядок, надеюсь?

— Все по классике. Старший, подозреваю, уже расстался с верой в Дедушку Мороза, ибо его последнее письмо волшебнику напоминало практичное послание отцу. А вот младший, пожалуй, еще верит, ждет чуда. Видимо, пока до него не дошло, что его вроде серьезные дедушка и папа могут так разыгрывать парня на Новый год.

А в целом все как у всех. Утром 1 января наши дети несутся к елке и находят там долгожданные подарки. На самом деле классно получить то, что ты хотел.

— А чего сами ждете от года наступающего — как депутат, гражданин, семьянин?

— Если серьезно, то уходящий год был ужасным. Самый позитивный его итог состоит, пожалуй, в том, что Беларусь не воевала. Надеюсь, в 2023-м по вопросу, связанному с Украиной, наступит какое-то равновесие. Не знаю, как именно это произойдет… Говорю в данном случае как режиссер. Ну должна же когда-то наступить кульминация, развязка… Война ведь никому не выгодна.

Что же касается Беларуси, то верю: наступающий год станет годом обновления для нас. Кроме того, истинной справедливости жду, причем на всех уровнях.

— Вы, помимо всего прочего, известны как ведущий первой отечественной гастрономической программы «Гурман-клуб» и человек, умеющий прекрасно готовить. Чем будете удивлять родных на праздник?

— Начну с того, что недавно я прочитал отвратительный поклеп на наши новогодние ценности (улыбается). Какой-то авторитетный и не слишком умный диетолог назвал самые вредные продукты и блюда. И это — наш новогодний хит-парад. Разумеется, в этот черный список входят салат оливье, шпроты, селедка под шубой, сырокопченая колбаса…

— И что делать – переходить на здоровое питание? Но это ж тоска смертная…

— Тут у каждого есть свой выбор. Я, например, стараюсь добиться, чтобы новогоднее застолье напоминало хороший ужин. Сели примерно в 20:00, поели без фанатизма. А ближе к полуночи какой-то легкий десерт, шампанское. Наша многолетняя новогодняя традиция подразумевает, что нужно жрать и пить всю ночь, дабы утром 1 января страдать и умирать. Поэтому я именно эти традиции постепенно учусь нарушать. Видимо, годы берут свое. В общем, планирую что-то легкое приготовить на стол.

— Что, например?

— Наверное, это будут овощные салаты и что-то вкусненькое из рыбки. Но оливье — это святое. Никто его не отменит в моем доме. А еще – настоящий холодец, из копытца. Плюс вареная картошечка с маслицем, капусточка квашеная. Славянская классика, в общем. А вот все остальное можно спокойно убирать со стола.

— Поздравляя «Вечерку» с ее 55-летием полтора месяца назад, вы очень душевно говорили о том, что газета нашего медиахолдинга для вас стала символом уюта и тепла, как домашние тапочки. И пожелали ей такой оставаться еще 55 лет как минимум. А что бы вы пожелали нашим читателям сейчас, под Новый год?

— Есть такой замечательный штамп, мол, самый лучший Новый год — это когда горит камин, в нем интимно потрескивают дрова, семья сидит за накрытым столом, а за окном — легкая метель и морозец. Так вот, самое сложное в этом наборе — настоящий камин. Простите меня за несколько неуклюжую метафору, но хочу пожелать, чтобы таким камином в новогодние праздники абсолютно для всех вас стали пылающие любовью глаза родных людей. Разумеется, не забывайте и о своих глазах и чувствах. Без ваших «поленьев» чуда не произойдет.

Смотрите также: