Стрелял с двух рук, был приговорен к смерти, занимал высшие посты в БССР. Человек-легенда Сергей Притыцкий

Сергей Притыцкий — человек-легенда. Он владел приемом стрельбы по-македонски, был приговорен к смертной казни, потом занимал высокие государственные должности в БССР. Подробнее о нем — в материале корреспондента агентства «Минск-Новости».

Срочное сообщение

28 января 1936 года передовица польской газеты «Слово» описала ситуацию, которую сегодня нельзя назвать иначе чем остросюжетный боевик. Днем ранее в зале Виленского окружного суда шел процесс над 17 заговорщиками-коммунистами. Судья говорил так тихо, что зал боялся шелохнуться, дабы не пропустить что-то важное. Ведь речь шла о судьбах людей. Обвиняемые всё отрицали. После перерыва вызвали главного свидетеля Якова Стрельчука. Как только он стал обличать сидевших на скамье подсудимых, с мест публики поднялся молодой человек, двинулся к столу судьи. Выхватив из карманов пистолеты, он с двух рук, по-македонски, открыл огонь по Стрельчуку. Тот упал в лужу собственной крови. Статью перепечатали десятки европейских газет, а 22 года спустя в советский кинопрокат вышел фильм Корш-Саблина «Красные листья», где сцена воспроизведена до деталей. Прототип главного героя — Сергей Притыцкий.

Из двух зол

Притыцкий родился 19 января 1913-го в деревне Гаркавичи Сокольского уезда Гродненской губернии. В 1914-м семья Притыцких уехала в Пензенскую губернию. Вернувшись через четыре года, восстановили хозяйство. Казалось, мирная жизнь начинала налаживаться. По прокатившимся слухам о революции в Петрограде, от большевиков не ждали плохого. Их намерения казались благими. «Земля — крестьянам, фабрики — рабочим» звучало неплохо. Но началась советско-польская война 1919–1921 годов. Она завершилась Рижским мирным договором, по которому родина Притыцкого стала частью Польши. Пилсудский насаждал жесткую полонизацию. Притыцкий учился, рос, мужал, он воспринимал поляков как оккупантов. К своему совершеннолетию Сергей пришел с мыслью, что должен присоединиться к борьбе с польскими панами, которую вело коммунистическое подполье. В марте 1931-го он вступает в Коммунистический союз молодежи Западной Белоруссии. В декабре 1932 года его принимают в ряды Коммунистической партии Западной Белоруссии и избирают секретарем Гродненского подпольного окружкома комсомола.

Политпросвещение

В 1920-е коммунистическое подполье в Польше было весьма активным. К 1930-м старые кадры оказались в тюрьмах. Кто-то устал бороться, отошел от дел. У Сергея, напротив, всё только начиналось. Он восстановил работу подпольной типографии в Гродно, она год бездействовала из-за поломки. На улицах снова появились листовки и воззвания. Возобновил работу стачкомов, многие из которых вели себя пассивно.

Но за 10 лет существования сопротивления среди его участников оказалось немало завербованных политической полицией. О Притыцком быстро стало известно тамошним органам. В мае 1933 года он оказался в Гродненской тюрьме. Всё лето его допрашивали, иногда с пристрастием, но доказательств для обвинения в антигосударственной деятельности не хватало. С конца августа в течение месяца его не вызывали на допросы, решая, что делать дальше. Через подставных лиц подпольщики внесли за него залог, арестанта выпустили под надзор. Он должен был раз в неделю являться в участок. Эти походы в полицию были чреваты новым арестом, поэтому Сергей уехал в Слоним, где жил нелегально, руководил стачками рабочих в уезде. Спустя полгода его переправили в Минск.

По воспоминаниям Притыцкого, в столице БССР он более года проходил курс политпросвещения. В этом сомнений нет. Однако стоит вспомнить: с подпольщиками и диверсантами перед заброской в соседние государства работали специальные отделы НКВД. Нельзя исключать, что именно в тирах этого ведомства Сергей обучился стрельбе по-македонски. Но главное из увиденного в Минске — в советской стране вместо икон с портретов на стенах смотрели герои революции, окруженные ореолом славы. Парень 20 лет пожалел, что поздно родился, не сумев испить вместе с ними чашу подвигов и лишений до дна. Но что-то ему подсказывало: время не упущено.

Три приговора

Как вспоминал Притыцкий, после выстрелов в зале суда 27 февраля 1936 года поднялась большая паника. Пользуясь этим, он направился к выходу. С разбега выбил дверь. В коридоре полно полицейских. Двое в штатском — Дойновский и Бучковский — открыли по нему огонь. Притыцкий получил пули в живот, шею и руку. Стрельба прекратилась, когда все были уверены: он мертв.

Если руководитель подполья действует в своем регионе, то это понятно. Знает местность, людей. Почему Сергей после пребывания в Минске, где, как можно догадываться, прошел инструктаж в НКВД, оказался не в Гродно, а в Вильно? Цель Притыцкого — провокатор Стрельчук, дававший показания на 17 товарищей. Но почему не пристрелить его в тихом месте, где есть отходные пути или просто на улице? Кажется странным и то, что в зале суда пулей продырявлены дверь, стена позади судейского стола и судейский стол. Можно предположить: всё действо — акция устрашения судебной власти, а не просто целенаправленное убийство предателя. Тем более что Стрельчук остался жив, на него надели пуленепробиваемый жилет. Он не был случаен, так как попытка устранения информаторов в Вильно прямо в зданиях госучреждений не первая. Пуля, угодившая в голову, прошла через край затылочной области навылет, не зацепив мозг. Ранение оказалось не смертельным.

Газеты писали: «Стрельчук шатается, падает, как тряпка на паркет, который тотчас же зарумянился пятнами крови». Это публику впечатлило.

О том, что предатель остался жив, Сергей узнал спустя полгода в суде. С февраля по май Притыцкого выхаживали и лечили польские врачи по распоряжению властей. Над ним намеревались устроить показательный суд, который должен был прозвучать в прессе громче и сенсационнее самих выстрелов. То, что Стрельчук выжил, скрывали и от общественности, чтобы обезопасить его от второго покушения. Суд над Притыцким состоялся 20 июня. Как он писал в своей автобиографии, его приговорили «на подвойну кару смерти». В его речи по понятным причинам было полно полонизмов. Слово «подвойну» означало: смертных приговоров два. Один — за покушение на Стрельчука, второй — за перестрелку с полицейскими в коридоре суда. Имелся и третий приговор: 15 лет тюремного заключения за деятельность в коммунистическом подполье. Биографы удивляются, почему европейская пресса и рабочие подняли волну протеста в его защиту, организовали фонд помощи, а советская пресса молчала, хотя обычно в подобных случаях выступала первой. Ответ очевиден. Он был не просто невинно пострадавшим гражданином Польши после года пребывания в Минске, а человеком, за которого не сочли целесообразным официально заступиться, так как нельзя исключить, что он выполнял террористическую акцию в чужой стране по заданию советской разведки. Но под воздействием инспирированной Москвой через Коминтерн шумихи в западной прессе, с учетом того, что Стрельчук не погиб, приговор изменили на пожизненное заключение, или, как писал Сергей, вечное заключение. Кстати, Стрельчук не только выжил, но и в годы войны оказался в Минске, где его не знали в лицо. Действовал как информатор СД, летом 1944-го бежал на Запад.

Звездный час

Годы в тюрьме с пожизненным приговором Сергею Осиповичу дались непросто. Чтобы не вел пропаганду среди сокамерников, перебрасывали из тюрьмы в тюрьму. С мая по июль 1937 года отбывал в застенках в Вильно, до февраля 1938-го — в Гродно, оттуда перевели в Равич, подальше от границы с Советами.

Казалось, что он действительно до конца жизни пробудет в каменном мешке. Но ситуация в Европе менялась. Как раз в годы, проведенные им за решеткой, Гитлер оккупировал Австрию, взял под контроль другие территории. 1 сентября 1939-го Германия напала на Польшу. Пользуясь всеобщим хаосом, Притыцкий сумел бежать из заключения и добрался до Белостока. 17 сентября начался Польский поход Красной армии. Гродно, Брест, Белосток взяты под контроль СССР. Но до этого в августе 1938-го Сталин обвинил Компартию Западной Белоруссии и ее руководство в шпионаже в пользу Варшавы. Вождю требовались новые лица и герои. Поэтому 26-летний недавний узник стал гвоздем программы на открывшемся 28 октября Народном собрании Западной Белоруссии. Газета «Правда» на сей раз не молчала. В воскресенье, 29 октября, центральный печатный орган на первой странице опубликовал речь Притыцкого, в которой он от имени земляков просил присоединить Западную Белоруссию к БССР. Газеты пестрели его снимками. Корреспондент Валентин Катаев справочно знакомил читателей с личностью оратора: застрелил в суде польского провокатора, был ранен приспешниками Пилсудского, приговорен к казни, а потом к пожизненному заключению. Красная армия освободила его! Чем не герой своего времени? 2 ноября 1939 года Притыцкий выступил на внеочередной сессии Верховного Совета СССР. В своем выступлении клеймил поляков. Благодарил освободителей. С этих дней карьера пошла в гору. С 1 ноября 1939-го он зампред облисполкома в Белостоке. С марта 1940-го — депутат Верховного Совета СССР. Его час настал!

Герой фильма

В новые области БССР направили сотни следователей НКВД со всего СССР, закаленных в разоблачениях врагов народа. С сентября 1939 года по июнь 1941-го происходил настоящий террор в отношении «нежелательных элементов». Деятельность каждого местного жителя при прежней власти разбирали по косточкам. Еженедельно до начала Великой Отечественной из городов западных областей уходили эшелоны с местными жителями вглубь страны. Одних везли в лагеря, других — за Урал для дальнейшего проживания. Шли поезда и в обратную сторону из РСФСР с теми, кто далек от проблем польского гражданского общества. Начались процессы коллективизации, и зажиточных земледельцев загоняли в колхозы. А несогласных — за решетку. Правда, до войны многого не успели, продолжили в 1945-м. И Притыцкий — один из организаторов и руководителей этого действа.

Во время Великой Отечественной Сергей Осипович, как многие секретари обкомов, оказался на политработе в Красной армии, затем — в Центральном штабе партизанского движения. Имея опыт подпольной работы, инструктировал диверсионные группы перед заброской на оккупированные территории. Одной из таких была группа Веры Хоружей.

После войны Притыцкого едва не расстреляли. Возглавляя Гродненский обком партии, работая в аппарате ЦК КПБ, вошел в конфронтацию с могущественным министром МГБ БССР Лаврентием Цанавой. Ему припомнили деятельность в Польше в 1930-е. Встал вопрос: случайно ли после первого ареста в 1933-м в Гродно его отпустили? Может, его завербовали? И в МГБ стали разбираться с вопросом замены террористу Притыцкому смертной казни на тюремное заключение. Этот факт тоже хотели раздуть и трактовать не в пользу подозреваемого. На Сергея Осиповича собрали досье более чем в 400 листов с обвинениями в шпионаже в пользу Польши. Арест близок. Но после смерти Сталина 4 апреля 1953-го Цанаву схватили по приказу Берии. Минского Лаврентия хотели сделать единственным виновным в убийстве режиссера Соломона Михоэлса в Минске в 1948-м. Берия искал крайних, но летом сам оказался в застенках, а Цанава умер в Бутырской тюрьме в 1955 году.

Притыцкий прожил 58 лет, занимал разные должности в правительстве БССР. После выхода фильма «Красные листья» (1958) стал белорусской легендой. Улица, названная в Минске его именем, переходит в трассу, ведущую на запад Беларуси. Опубликована подборка иллюстраций о его подвиге в виде комиксов, что можно считать народным признанием.