Ветеран Николай Скатулин: «В любом бою находишься как бы в другом измерении»
Знакомство корреспондента агентства «Минск-Новости» с Николаем Ивановичем Скатулиным началось с книги о ветеранах Великой Отечественной войны — сотрудниках БНТУ. Открывается она стихотворениями артиллериста, сапера, десантника, преподавателя вуза полковника Скатулина.
С поэтических строчек и начался наш разговор.
— «Болят мои всечасно раны, / Атакую врага во сне. / Но про войну писать я не устану, / Солдат я и навечно на войне…» Такое впечатление, что вы потомственный военный…
— Скорее воин по духу. Воевали деды, прадеды, отец в Первую мировую участвовал в Брусиловском прорыве. Мои земляки, вологодцы, всегда стояли на страже Отечества. Наш городок Устюжна, известный с XIII века как Устюг Железный, стоит на богатой железом руде и являлся главным оружейным цехом Руси. В Устюжне было около 100 кузниц, в которых делали пищали и трезубцы, отливали ядра для пушек. Трезубец — такое оружие, что, как его ни кинь, все равно одной из рогулек заденет. В Великую Отечественную пищалей уже не делали, но воевали все от мала до велика. Мама моя незадолго до Победы умерла от голода, потому что тыл отдавал фронту все…
В первый день войны я сдал экзамены за пятый класс, оставалась одна ботаника. В воскресенье взял учебник и пришел на пристань. У отца, бакенщика, на берегу был служебный домик, думал, посижу, поучу. А старик знакомый сказал: «Коля, война началась».
Мы пришли в военкомат, а там людей видимо-невидимо, даже босые вставали в строй. Мужчины шли и песни пели, женщины плакали… В Тихвине икону Богоматери выставили прямо на улицу, и ни одна пуля ее не затронула, хотя город шесть раз переходил из рук в руки.
— «О, сколько нас лежит в земле родимой! / Не умирали мы. Погибли, слышишь? / Не проходите обелисков наших мимо! / Земля живая нашей грудью дышит». Вы пишете о братьях?
— Старший брат служил в Эстонии, перед началом войны его артиллерийский полк двинулся на Вильнюс. А немцы уже в Литве. Наши прорвались, дошли до Молодечно, далее — в направлении Минска, соединились со своими, и Леонид воевал всю войну, участвовал в битве под Москвой.
Второй брат, Иван, воевал под Ленинградом. Последнее письмо написано чернильным карандашом. «Скоро рассвет, пойдем в атаку. Пишу письмо на спине товарища». И после весточек уже не было… Но раньше на Ленинградском фронте он встретился с еще одним братом, Александром. Один шел с передовой, второй — на передовую. Александр выжил. Брат Андрей в Кёнигсберге погиб.
— 17 лет вам исполнилось в ноябре 1944-го, и в декабре уже фронт?
— С 15 лет в Устюжне в казармах проходил военную подготовку. Я был рослый, физически развитый, стал старостой 200 человек на этих курсах. Учили нас серьезно, капитан с обожженными руками понимал, какое умение пригодится в бою. Винтовку я знал, в гранатах разбирался, поэтому, конечно же, был готов идти на фронт. Вначале служил в Заполярье артиллеристом, заряжающим орудия.
— «Я признаюсь теперь — душа моя дрожала, / Без мыслей мозг, бесчувственное тело. / Сознанье было словно на пожаре, / Отдельно жизнь, отдельно страх и смелость». Первый бой потрясающе, на мой взгляд, описан. С опытом стало легче?
— Нет. В любом бою находишься как бы в другом измерении: бежишь машинально, делаешь все автоматически. Смешаны страх, смирение перед возможной гибелью, надежда, что обойдется…
— И строки о саперах: «Помню я военные понтоны, / Ящики из бревен на ключах. / Рота в две саперные колонны / В воду сруб вносила на плечах. / Вот взвода несут к реке прогоны, / Обдирая сучьем плечи в кровь. / Стой, война! Послушай наши стоны, / Мост назло врагу уже готов!»
— Я видел работу саперов на войне. Рек было много, мосты наводили мгновенно, все бросались через них вперед. И мы с орудием в общем потоке… В 1945-м «старых» солдат, как наиболее опытных, отправляли воевать на Дальний Восток, в Маньчжурию, а молодых оставляли. Нас, 30 парней, разместили в Мурманске в бомбоубежище, построенном в горе. Вспоминаю, как объявили, что «Никелю» требуется ток, но электростанция заминирована полосой в 300 метров, требуются саперы. Вот так случилось артиллеристам стать саперами.
К вечеру были в сарае возле минного поля. Сначала нас учили. Пригодился личный опыт — я ведь еще в 1941 году стал работать на заводе слесарем, к железу привычен. Саперное дело поэтому показалось мне простым, главным было освоить принцип. И мы сумели обезвредить станцию, несмотря на множество «прыгающих» мин, которые, взрываясь, поражали все кругом. Каждая пятая мина была именно такой.
— «И я спросил ее, / Лишь нежно тронув руку: / «Прости, тебя зовут, наверно, Маша?» /Она меня поцеловала в щеку больно, / Как пуля сердце обожгла мое в атаке. / «Прости, тебя зовут, наверно, Коля?» Это ваше знакомство с будущей женой?
— Нет, это эпизод в военной столовой. А с будущей женой мы с третьего класса сидели за одной партой. В войну не виделись. А когда мне дали отпуск по причине смерти мамы, я узнал: Тамара окончила педучилище и работает в деревне. Нашел адрес, завязалась переписка. После войны поженились и 67 лет прожили вместе, вырастили двух дочерей. У меня 13 внуков и правнуков, а вот Тамары Федоровны моей уже нет в живых. Тоскую по ней отчаянно…
— Николай Иванович, откуда взялась еще одна ваша военная специальность — десантника?
— После войны я добыл учебники математики и физики, выучил их назубок и поступил в Ленинградское инженерное училище. По окончании уже в офицерском звании был направлен в Слуцк. Душа моя сразу приняла Беларусь как родной дом. И город понравился. Правда, командировали в Рогачев — разминировать оставшиеся после боев поля, леса, болота. И так целых четыре года. Мы с ребятами 16 районов очистили. Вернулся в Слуцк, а моя должность занята. Один из офицеров предложил: давай, говорит, устрою тебя в Пуховичи, там в специальной бригаде десантников нужен инструктор по подрывному делу. Так стал служить в десантной бригаде.
А чтобы учить других, надо многое знать самому. Поступил на строительный факультет политехнического института. Работал на военной кафедре. А потом начал преподавать строительство дорог и мостов, начертательную геометрию, стараясь убедить студентов, что слово «начертательная» расшифровывается отнюдь не как «на черта она нужна», а дисциплина эта очень даже необходима каждому инженеру.
Теперь Николай Иванович пишет стихотворения, мемуары и картины, разводит пчел на даче. И всегда держит наготове мундир с наградами — для встреч с такими же сорванцами, каким был он в суровое военное время.
Фото из архива Николая Скатулина