Люди и время. Нераскрытая тайна гибели Янки Купалы. Несчастный случай или…

В чем обвиняли поэта советские власти и почему его трагическая гибель до сих пор окутана тайной? Об этом пойдет речь в материале корреспондента агентства «Минск-Новости».

А кто там идет?

Имя поэта и драматурга Я. Купалы с детства знает каждый белорус. В его честь названы улицы, созданы музеи, возведены памятники, его стихи учит наизусть не одно поколение белорусских школьников. Я. Купала известен и как прозаик, переводчик, публицист. Но подлинная судьба этого человека была намного сложнее, чем описано в учебниках. Отношения Купалы с любой властью всегда были неоднозначными. И до, и после Октябрьской революции с ним либо заигрывали, либо не давали спуска.

До 1917-го запретили его первый сборник «Жалейка» за бунтарские настроения и стихотворение «А хто там iдзе?». Жизнь подарила ему любовь и обожание женщин, славу и признание читателей и коллег. Но ему пришлось страдать от предательства людей, которым он доверял, от подозрительности властей, от угрозы быть репрессированным. Многие тайны, связанные с жизнью и смертью этого человека, не разгаданы до сих пор.

28 июня 1942 года народный поэт Беларуси Я. Купала упал с 10-го этажа в проем лестничного пролета гостиницы «Москва» и разбился. Самоубийство, несчастный случай, убийство? Спорят об этом до сих пор.

Мистическое совпадение

Поэт появился на свет в 1882 году в деревне Вязынка близ Минска в мистическую ночь на Ивана Купалу. Этот таинственный праздник полон обрядов и поверий, связанных со стихией огня, с водой, лесными травами. По преданиям, ночью расцветает цветок папоротника, охраняемый духами. Смельчак, сумевший его сорвать, имеет все шансы овладеть духовной мощью и тайными знаниями. Появление на свет именно в часы мистерии не могло не будоражить фантазию поэта. Неудивительно, что Иван Доминикович Луцевич взял псевдоним Купала. Он был вторым ребенком в семье, но этот факт биографы обычно обходят вниманием. Его старший брат умер в младенчестве. Тайна происхождения поэта скрывалась в советские годы. Культивировался миф, что он из бедной крестьянской семьи. На деле семья Луцевичей — шляхетский род с более чем 300-летней историей, получивший титул от Радзивиллов за воинские подвиги предка Каниша Луцевича. Но в середине ХIХ века, когда необходимо было документально подтвердить происхождение, дед Купалы Ануфрий обнаружил, что документы утеряны, и семью внесли в списки мещанской управы. Они стали мещанами. За аренду земли, на которой работали, отдавали половину выручки от урожая. Семейный фольварк был утрачен. Этот факт лег в основу драмы «Раскіданае гняздо».

Кругом враги

Почему всё же суицид стал одной из версий гибели поэта? Дело в том, что в его биографии есть черная страница. Однажды он уже пытался покончить с собой. 1930-е годы были страшными не только для белорусской интеллигенции. Масштабы репрессий потрясали и видавших виды героев Гражданской войны. Обвинения во вредительстве, разоблачения врагов народа происходили во всех сферах жизни. Обличали и националистические организации. Членом одной из них — мифического «Союза освобождения Беларуси» — был признан Купала. Ему в деле отвели роль одного из главных фигурантов. Основной упор карательных органов был направлен на то, чтобы сломить поэта, заставив клепать доносы на друзей и коллег. Он написал предсмертную записку и вспорол канцелярским ножом живот. Благодаря супруге литератора Владиславе Францевне Песняра успели спасти.

В начале 1930-х у известных представителей интеллигенции существовал действенный метод избежать ареста. Иногда он срабатывал. Речь о покаянном письме в центральную прессу, где автор уничижает себя и восхваляет существующий строй. Поэту пришлось дать в газету «Звязда» текст, в котором он признался, что был едва ли не врагом советской власти, но раскаялся. Для кого-то такие письма были условностью, кто-то вполне искренне посыпал голову пеплом. В любом случае лучше, чем получить расстрельный приговор или отправиться валить лес в сибирской тайге. После покаяния Купалу перестали явно преследовать, но продолжали собирать на него компромат. Поток доносов не уменьшался. Об этом свидетельствуют документы из архивов НКВД. Среди прочего под грифом «Совершенно секретно» сообщалось: «Купала является активным лидером нац. фашизма. Работая в издании «Наша нива», был членом белорусского национального комитета в Минске». Подписано: заместитель начальника следственного отдела управления НКВД БССР Завадский. Далее секретарю ЦК КПБ товарищу Пономаренко: «Купала изобличается показаниями 41 участника антисоветского подполья БССР как активный нац. фашист и польский шпион». В 1930 году среди работников науки и литераторов в списке лидеров по объемам собранного на него компромата значился академик, историк Игнатовский, который 4 февраля 1931-го застрелился.

К 1937-му первым был уже Купала. Вторым — Якуб Колас. Купалу, занимавшегося формированием молодого литературного языка, пытались обвинить в том, что он вбивал клин в единство русских и белорусов. А он всего лишь хотел доказать, что белорусы не придаток, а самостоятельная единица. Доносы на эту тему писались даже первыми лицами. Вот письмо 1938-го Сталину от главы КПБ Пономаренко: «Наиболее крупную контрреволюционную националистическую работу провел союз писателей, идейно возглавляемый десятком профашистских литераторов, в том числе Янкой Купалой. Они предложили в письменности знаки «дз» и «дж», которые бы затрудняли русским чтение и внешне делали письменность не похожей на русскую. Белорусское правописание искажено в националистическом духе. Оно искажено даже там, где в живом произношении нет разницы». Особый цинизм был в том, что Пономаренко распускал слухи, будто спас Купалу от ареста. Сам же спрашивал у вождя: что ему делать с такими литераторами? Пономаренко боялся сам принимать решение об уничтожении столпов белорусской культуры. Сталин не дал делу ход: главные символы белорусскости — Колас, Купала — ему понадобятся как идеологическое подспорье. Правда, судьбы десятков других писателей были предрешены.

Странный вызов

После попытки самоубийства и покаянного письма поэта даже выпустили за границу. В Праге белорусские эмигранты предлагали ему остаться в Европе. Он ответил так: «Я сам об этом думал. Но неизвестно, что сделают с семьей и друзьями».

Своих детей у поэта не было, но в их доме всегда жили племянники и племянницы. На родине оставались супруга и старенькая мать. Да и жизнь поэта изменилась. Его стали осыпать званиями, наградами, жизненными благами. Он получил государственную дачу в Левках, орден Ленина и персональное авто с шофером. На этой машине после начала войны он поехал в эвакуацию в село Печищи в Татарии. На ней же в 1942-м прибыл в столицу СССР и поселился в гостинице «Москва». По другой версии, шофер в мае сильно рассорился с семьей поэта. Отправился в Москву самостоятельно на доклад. После этого Купалу вызвали в столицу телеграммой странного содержания. Его приглашали для подготовки к юбилею Я. Коласа. Но до него еще шесть месяцев, а до юбилея самого Я. Купалы оставалось несколько недель.

Таинственный звонок

Купала приехал в Москву 18 июня 1942 года. 60-летие скоро — 7 июля. Решил подойти к приезду с пользой, подлечиться в кремлевской больнице, что уже не вяжется с желанием покончить с собой. Готовилось его воззвание, обращение к белорусам по радио, вещавшему на оккупированную БССР. На следующий день собирался получить гонорар за свою книгу. В его гостиничный номер 414 приходили друзья и коллеги. Он приглашал их на юбилей и мечтал, как вернется в Минск и будет работать после Победы. Вряд ли он собирался в прямом радиоэфире позволить себе что-то лишнее, допустить националистический призыв, хотя и такие версии существовали.

Что же делал Купала в тот роковой день? Свидетельства весьма противоречивы. Перед смертью он находился в номере гостиницы, где жил белорусский писатель Михась Лыньков, который тогда возглавлял Союз писателей БССР. Там, на 10-м этаже гостиницы «Москва», был накрыт стол и собрались коллеги по писательскому цеху — Пётр Глебка, Михась Машара. Начавшееся, хоть и небогатое, застолье породило еще одну версию: не присутствовало ли в еде или напитках что-то, что помогло поэту потерять равновесие и стало причиной его падения? Почти все отметили, что после гибели Купалы уж слишком поспешно приняли решение о кремации тела. Но, как утверждали очевидцы, Купала даже не притронулся к закускам. Лишь выпил шампанского, которое пили все гости. Около 9 вечера зазвонил телефон. Лыньков сказал, что ничего не слышит, попросил шумевших гостей выйти на балкон и закрыть за собой дверь. Как только гости покинули комнату, он передал трубку Купале. Тот выслушал, что ему сказали, промолчал и поспешно покинул номер. Живым его коллеги больше не видели. Менее чем через полчаса бездыханное тело поэта обнаружили в лестничном пролете первого этажа. Литераторов обязали подписать бумагу о неразглашении обстоятельств гибели их друга и всего, что происходило незадолго до этого.

Пил — не пил

Официальная версия звучала так: «Янка Купала сам оступился, не удержался и упал вниз». За время существования гостиницы подобных происшествий не случалось. Говорили о недостаточной высоте перил с учетом немалого роста поэта. Некоторые утверждали, что даже при небольшой дозе алкоголя классика подводил вестибулярный аппарат. Расследовать никто ничего не хотел: человек упал по неосторожности. Что искать? Разумеется, о происшествии знали в Кремле, но тоже не настаивали на следствии. Интересная деталь: на ступеньке остался зашнурованный ботинок писателя. Разве такое возможно при спонтанном падении? В официальном сообщении на имя Берии указаны обстоятельства гибели литератора. В документе сказано, что поэт пришел к Лынькову уже выпившим. Более того, в номере Купалы найдены две пустые бутылки из-под шампанского. Вывод: не удержался на лестнице в связи с нетрезвым состоянием.

В то же время есть много свидетельств о том, что в связи с лечением в клинике он вообще отказывался от спиртного. В дни приезда поэта в Москву Лыньков написал письмо Я. Коласу в Ташкент, мол, Янка отказывается от застолий. Возможно, обвинить Купалу в пьянстве в те дни было самым простым решением для заметавших следы злоумышленников.

Ищите женщину

Если исключить версии самоубийства или падения по неосторожности, остается одна — убийство. Но кто и зачем мог убить белорусского поэта? И еще одно невыясненное обстоятельство: кто позвонил в номер Лынькова и вызвал Купалу? В середине 1970-х, нарушая подписку о неразглашении, М. Машара признался: он знал детали телефонного разговора. Звонила женщина, представившаяся корреспондентом «Известий», просила об интервью. На реплику Купалы «Тут коллеги, можно поговорить и с ними» она ответила странно: «С ними позже». Так в деле появляется некая загадочная дама. Мог ли поэт выйти по ее звонку? Купалу, стоявшего опершись на перила рядом с женщиной, якобы видела дежурная по этажу. Оказывается, были и свидетели, утверждавшие, что заметили женщину, спешно выбегавшую из гостиницы после падения поэта. Та самая журналистка «Известий»? А между тем была еще одна дама, с которой поэт мог встречаться. В тот роковой день она находилась в Москве. С ней Купалу связывали особые отношения. Актриса Павлина Мядёлка — вдохновляющая муза и злой гений его судьбы. Пьеса «Павлинка» была написана для нее. В 1912 году произведение издали в Санкт-Петербурге. Там и поставили на сцене. Главную роль сыграла Павлина. Она никогда не отрицала связи с Купалой. Но нам никогда не узнать, чего было больше в этих отношениях — радости или печали. В один из дней с 18 до 28 июня накануне гибели она побывала в номере у Купалы, и соседи слышали скандальные крики. Да, она, по воспоминаниям многих свидетелей, была предана поэту. Но и доподлинно известно, что вращавшаяся в кругах интеллигенции Мядёлка давно завербована НКВД. Хотя в то, что она могла участвовать в его убийстве, мало кто верил.

Несчастный случай?

Сразу после смерти литератора самыми обсуждаемыми стали слухи о расправе. Такого же взгляда придерживалась и его жена Владислава Францевна. Она всегда старалась быть рядом, но телеграммой в Москву вызвали только поэта, мол, дополнительных мест для проживания нет. В пользу версии убийства в конце жизни говорил и П. Глебка, видевший трех мужчин с военной выправкой в костюмах, покидавших место трагедии, и женщину в синем костюме и берете, поднимавшуюся по лестнице этажом выше. Мотивом уничтожения могла стать так называемая белорусская карта, которую разыгрывала немецкая пропаганда в оккупированной Белоруссии. В попытке сыграть на национальных чувствах оккупанты начали подбирать подходящих героев, олицетворявших нацию. В мае 1942-го они широко отметили 25-летие смерти поэта Максима Богдановича. Близящееся 60-летие Я. Купалы тоже хотели превратить в мнимое возрождение белорусской нации под опекой оккупационных властей с лозунгом в духе позиции поэта: «Мы — нация, а не население». Получалось, что гитлеровцы цинично играли на том, за что пострадали в 1930-е литераторы: самостоятельность и самоопределение белорусов. По Минску пустили ложные слухи, что Купала вот-вот прибудет в город и разделит радость обретения самостоятельности народа. Способствовали слухам и коллаборационисты, знавшие поэта при жизни и сумевшие пристроиться под крылом новой власти.

В 1990-е годы председатель международного фонда имени Янки Купалы совместно с руководством Государственного литературного музея Янки Купалы послали запрос в ФСБ России с вопросом об обстоятельствах смерти поэта. Пришел ответ, в котором сообщалось, что нет никаких документов, кроме официального уведомления на имя Берии. В нем указывается, что свидетелей гибели нет, как нет и заключения о вскрытии, о наличии в крови поэта яда или алкоголя. Поспешная кремация поясняется значительными внешними повреждениями тела.

Власть в те времена словно опасалась популярности Купалы даже после его смерти. Боялась паломничества, поэтому прах перевезли в Минск и захоронили на Военном кладбище через 20 лет после гибели. Литературный музей его имени появился спустя 17 лет после смерти, а экспозицию подвергали жесткой цензуре. И до сих пор официальная версия трагедии — несчастный случай.

Справочно

Культивировался миф, что Янка Купала из бедной крестьянской семьи. На деле семья Луцевич — шляхетский род с более чем 300-летней историей, получивший титул от Радзивиллов за воинские подвиги предка Каниша Луцевича.