СЕМЬЯ С ИСТОРИЕЙ. Каким рисует наш город художник Василий Сумарев

Картины замечательного белорусского художника Василия Сумарева реалистичны и мастерски написаны, порой напоминая лубок или пасхальное яйцо. Ироничная интонация, добрый юмор и мажорный колорит на таких полотнах превращают даже пейзаж или бытовую сценку в праздничное действо. О творческой династии Сумаревых — в материале корреспондента агентства «Минск-Новости».

Отец-фронтовик и сын-«сапер»

«Мы родом из детства», — заметил великий романтик Антуан де Сент-Экзюпери. И этот афоризм — словно ключ к разгадке творчества Василия Сумарева. Будущий заслуженный деятель искусств Беларуси родился в Минске в 1938-м в доме на улице Белорусской, превратившемся потом в «красный квадрат», населенный соседями, родными и им самим в трех лицах, на его знаковой картине «Мой дом».

Родители Фёдор и Марфа Сумаревы работали на железной дороге. Через три года в семье вслед за старшим сыном и дочерью Тамарой появился младший, Лёня, а через несколько дней началась Великая Отечественная.

Отца поначалу на фронт не взяли, с «железной» бронью перебросив вглубь России, чтобы в тылу обслуживать железные дороги, обеспечивать передвижение эшелонов с продовольствием, оружием, ранеными. Только в 1944-м, после освобождения Белоруссии, Фёдору Васильевичу удалось отпроситься на фронт и повоевать, довелось освобождать Шяуляй.

А Марфа Васильевна со свекровью и детьми всю войну провела в оккупированном Минске. Как большинство мальчишек той поры, Вася был непоседой и озорником, доставляя ей немало хлопот и огорчений.

— Однажды старшие ребята подначили меня: брось, мол, кирпич вон туда, — вспоминает Василий Фёдорович. — Там, рядом с водокачкой, огороженной колючей проволокой, стратегическим для немцев объектом, лежали прикрытые еловыми лапками ящики ядовито-зеленого цвета с противопехотными минами. А что такое для 4-летнего пацанчика тяжеленный кирпич? Я поднял его, поднес и чуть ли не под ноги себе кинул.

Помню яркий всполох перед глазами, острую боль в ноге, кровь… На взрыв и крики прибежала мама, стиравшая белье на Свислочи. Соседка отодрала от чистой рубашки мужа кусок материала, меня перевязали и понесли в ближайшую амбулаторию. И представьте, раненые немцы, увидев окровавленного мальчика, пропустили нас вперед без разговоров, были и среди них нормальные люди.

Кстати, ту же самую водокачку охраняли не боевые солдаты, а старики, как нам казалось, 35–40 лет. Мы, пацаны, к ним подходили и просили: пан, дай бом-бом, то есть конфету. Они давали, звали к себе, угощали еще чем-то. Запахи еды были пьянящими. Безвкусный, как дерево, хлеб казался яством с голодухи.

Чего я только не вытворял! Лучше всех стрелял из рогатки. А как-то раз бросил в костер найденный снаряд, осколками сильно поранил руку. Или, скажем, полез за яблоками через ограду, а проволока оказалась под напряжением. Меня ударило током, да так, что с трудом откачали. Отец, вернувшись с войны, шутил: «У тебя, сынок, ран больше, чем у меня, фронтовика!»

Летал с трамплина и рисовал

— Отец показывал вам свои рисунки, сделанные на фронте?

— Да, он был прекрасным столяром, учил меня и брата делать всё своими руками и рисовал еще до войны, как любитель. Помню, на вертикально срезанных березовых чурках с корой копировал работу «Охота на тигра» грузинского художника Тоидзе. Я, мальчишка, очень восхищался им.

На фронте папа был командиром отделения армейской разведки и сапером. Воевал геройски, при сравнительно небольшом росте обладал немалой физической силой, брал немецких языков на полголовы выше себя и вернулся домой с двумя орденами Славы и медалями. И, кстати, нас с братом приучал к спорту. На картине «Мой дом» отец стоит справа, с орденами, а я подтягиваюсь на турнике.

— Так вы еще и спортом занимались?

— Конечно. Я и сегодня каждое утро делаю гимнастику, прогуливаюсь 2–3 раза в день.

А в юности великолепно прыгал на лыжах с трамплина. Причем на первый из них, еще деревянный, оборудованный в огромном котловане напротив «Коммунарки», поднялся, когда учился в 8-м классе. Там тренировались ребята постарше, и мне, пацану безбашенному, настоящему хулигану, тоже захотелось попробовать. Летали с него недалеко, метров на 25. Зато там меня заприметил тренер, увидев, что я не боюсь падать и интуитивно группируюсь.

Взял в секцию, стало что-то получаться, допрыгался до юношеского разряда. В то время я за зиму ломал по три пары лыж, постоянно их на что-то выменивая. Были, например, послевоенные, от станкового пулемета, потом охотничьи, короткие и широкие, которые мне особенно нравились. А когда, наверное, в 1960-х годах, построили трамплин в Раубичах, мы начали прыгать там, я выполнил норматив кандидата в мастера спорта. Но в это время уже учился в театрально-художественном институте, ездить приходилось далеко, и между спортом и живописью пришлось выбирать.

— Ваш выбор оказался и логичным, и судьбоносным, и счастливым. А с чего всё начиналось?

— Как-то раз в 1952-м я поднялся на чердак нашего дома и увидел там рисующих ребят: Кима Шестовского, Кима Ефремова и Алика Евелевского. Они копировали какой-то сюжет из истории Древнего Рима. И это было великолепно, удивительно похоже! Захотелось что-то изобразить и мне. Начал с карандаша, постепенно перешел к краскам и холсту.

Потом Ким Шестовский поступил в художественное училище, и я вслед за ним. Показывал ему свои работы, затем мы вместе учились в театрально-художественном институте. Это был мой лучший друг, я провожал его в последний путь.

Счастливый дворец

— Кто был вашими учителями в театрально-художественном институте?

— Иван Стасевич, Май Данциг, Иван Ахремчик, Петр Крохалев. Кто-то из них прошел войну. Они жаждали поделиться своими знаниями, относились к нам очень тепло, человечно. Земля им пухом. Я иногда думаю: когда попаду в мир иной, дай Бог мне вести детскую изостудию, потому что там уже столько моих воспитанников…

— Создать детскую студию изобразительного искусства вы решили сами?

— На последнем курсе института я уже работал с детьми, мне это очень нравилось. После окончания вуза в 1965-м взял направление в 90-ю школу. Год там отработал и одновременно организовал изостудию при Дворце культуры камвольного комбината, которой руководил более 25 лет.

Молодость полна энергии. Мне хотелось, чтобы дети занимались и спортом, и живописью. Мы сами делали мольберты, я оборудовал хорошее освещение, рисовали стоя, поэтому у меня не было сутулых ребят. Иногда брал на занятия собаку Ласку, котят или кроликов, устраивал конкурс рисунков на асфальте перед дворцом и в микрорайоне, учил детей стрелять из лука.

— Через ваши руки за это время прошли свыше 1 000 воспитанников. Многие стали известными художниками?

— Не все, конечно. Четверо моих очень талантливых учеников уже в ином мире. Кто-то действительно добился успеха и признания, как те же Игорь Бархатков, Роман Заслонов, Андрей Задорин и другие. Я дал им всё, что у меня было, ничего не скрывал. Считаю, если у тебя есть какие-то знания и опыт, ты должен их передать детям, ведь жизнь по-разному складывается у всех.

— Вы и с вашей будущей женой познакомились во Дворце культуры?

— В 16 или 17 лет, окончив школу. Она работала билетером у нас во дворце, и мне запомнилась милая черноглазая девушка в зеленом свитере. А потом привела в мою студию свою племянницу. Мы познакомились поближе и со временем поженились. Родились замечательные дочери.

Наталья Ивановна была и красивой, и умной, и талантливой, и прекрасной мамой и хозяйкой. Но вот уже без малого год, как ее нет… Наверное, такие люди и там, на небесах, нужны. Психологически мне очень непросто. Сам занимаюсь хозяйством, уборкой, готовлю, стираю, ведь у дочерей свои семьи и своя жизнь. Хотя мы, конечно, часто видимся. Они мне помогают, обсуждаем творческие вопросы.

Не «Домом» единым

— Василий Фёдорович, в запасниках Национального художественного музея много ваших картин?

— 24 работы. В постоянной экспозиции находились новогрудский пейзаж «Земля моей матери», «Мой дом», который и сейчас там.

— Ни одна посвященная вам публикация не обходится без упоминания этой знаковой работы. Вдохновившись ее успехом, вы могли бы, наверное, в этой технике работать и дальше, получая заслуженные лавры?

— Еще несколько работ в подобной стилистике я сделал, потому что это воспоминания моего детства. Например, «Жаркий день. Тренаж пожарников», она сейчас где-то в России в музее. Кстати, как они сами мне объяснили, правильно называть их «пожарные» или «огнеборцы». В такой же стилистике написаны «Свадьба», «Скоро 8 Марта», «Праздник зимы на Тракторном поселке», еще несколько картин. В каждой из них есть элементы ребячества, детского восприятия.

— Все они получили признание?

— Практически все печатались в серьезных всесоюзных и зарубежных журналах, книгах по искусству, выставлялись. К слову, когда я принес эскиз «Моего дома» на наш белорусский выставочный комитет, некоторые известные художники надо мной посмеивались. Мол, это же детский рисунок, а ты делал такие вещи, городские, индустриальные пейзажи, фигуративные картины!

— Но кто-то же вас и поддержал?

— Михаил Андреевич Савицкий, и я ему благодарен по сей день. А потом приехала комиссия из Москвы заключать договоры к 100-летию со дня рождения Ленина. Увидев мой эскиз, предложили мне договор и в экспозиции Всесоюзной выставки «Мой дом» поместили во вводный зал. Только тогда ее признали и здесь.

Вообще, у меня много разноплановых работ. Начиная каждую из них, я изначально задумываю, в какой цветовой гамме она будет написана, ищу язык, стилистику, ритмику. И никогда не добиваюсь фотографической точности, это уже не искусство. Холст не обманешь, и розу в противогазе не нюхают.

— Вы, как коренной минчанин, часто пишете пейзажи, жанровые сцены, посвященные родному городу?

— Конечно. Столица на большинстве моих картин так или иначе присутствует, хотя чудесные пейзажи и история Новогрудка или трагедия Чернобыля тоже не оставили меня равнодушным. А так, скажем, «Мой дом» я писал на Белорусской улице, «Жаркий день» — рядом с Червенским рынком. Одна из последних — вид на улицу Сурганова после дождя из окна моего дома. Сейчас продолжаю работу над серией «Времена года», посвященной Минску.

Гран-при за «Плащаницу»

По стопам знаменитого отца пошли его дочери, став самобытными и тоже известными художницами, со своим узнаваемым почерком и нетривиальным взглядом на мир. Обе окончили Республиканскую школу-интернат по музыке и изобразительному искусству им. И. О. Ахремчика, затем академию искусств, много работают и выставляются. Екатерина Сумарева, получившая в декабре прошлого года за масштабную картину «Плащаница 2020» Гран-при на первом триеннале живописи, графики и скульптуры, организованном Белорусским союзом художников, рассказывает:

— Это почетно, я очень ценю свою награду. Сейчас в связи с пандемией сложно вообще участвовать в выставках, тем более масштабных. Требовалось, чтобы работа, по моим ощущениям, перекликалась с сегодняшним днем и происходящим вокруг. И вот я сделала «Плащаницу 2020», можно сказать, вскочила в последний вагон, отдав ее в экспозицию.

В декабре 2020 года я была приглашена в арт-резиденцию в Черногорию, и именно там меня настигла приятная новость о победе на триеннале и Гран-при. Для меня это чрезвычайно важно. Приятно осознавать, что работа, посвященная нашей новейшей истории, нашла отклик у специалистов и обычных людей. Моя плащаница — это зашифрованное послание, символ страдания и надежды.

— Родившись в творческой семье, вы с Дашей могли бы не стать художницами?

— Вряд ли. Я с детства знала, что стану художником, не было плана Б. Это наш осознанный выбор, подготовленный самой атмосферой, средой, в которой мы воспитывались. Помимо примера отца, и мама нас постоянно заинтересовывала, делала всё возможное, чтобы мы развивались в этом направлении, рисовали.

— Как вы считаете, художественные гены существуют, способности передаются по наследству?

— Конечно, это всё существует, — вступает в разговор Дарья. — Но некоторые люди просто поцелованы Богом, как наш отец. У меня имеется преподавательский опыт работы с детьми, и я знаю, что если есть желание и цель, то прекрасно развиваются даже сравнительно скромные способности.

«Голубая веранда» в цветочном раю

Дарья Сумарева-Копач нашла себя в более реалистической, классической манере, пишет прекрасные натюрморты с цветами, пейзажи, портреты и очень любит творчество отца:

— Мне нравятся многие его работы. Особенно, наверное, «Голубая веранда», написанная на даче и вдохновляющая меня. Благодаря маме с ее эстетическим вкусом у нас там прекрасный сад. Папа строил дачу 30 лет, от фундамента до крыши, окон и дверей. А она декорировала и создала чудесный и уютный уголок, свой мир, цветочный рай.

— Наталья Ивановна училась на филфаке и играла в театре БГУ, мечтала стать актрисой. Но как и она взялась за кисти?

— Мама вела драматический кружок, — говорит Екатерина, — в котором мы с сестрой также играли. Она была эрудированным, насмотренным человеком, знавшим историю искусств, увлекающимся этим. В один прекрасный момент мы сказали: мама, ну давай, дерзай, попробуй!

И первый раз она взялась за кисти именно на даче. Сначала немного растерялась, но, положив на холст первые мазки, словно открыла в себе какую-то энергию. И вот тут остановить ее было невозможно. Все уголки своего сада, любимые цветы-растения, своих внуков — весь свой мир ей хотелось поместить на холст. А мы просто любовались и восхищались ее видением. Творчество нашей мамы самобытно, талантливо. Это наивное искусство, непосредственное, небанальное, искреннее.

— Даша, ваш муж — известный скульптор. Вы познакомились во время учебы в академии искусств?

— Он уже ее окончил, а я училась на 2-м курсе, мы познакомились в общей компании. Виктор Копач родом из деревни Копачи на Гродненщине, и у него очень интересный путь в искусство. Муж до сих пор тепло вспоминает своих родителей, работавших в колхозе, которые, вместо того чтобы оставить младшего сына при себе как помощника, сами помогали ему 10 лет учиться в Минске, сначала в училище, потом в академии.

Сегодня его скульптуры, монументальные работы установлены в 26 странах, в некоторых даже не по одной. В соавторстве с Алексеем Сорокиным они сделали большое панно для станции метро «Площадь Франтишка Богушевича».

— И дети ваши равняются на вас?

— Старший сын уже работает дизайнером. Средний учится на 1-м курсе в академии искусств на кафедре скульптуры, дочка — в Республиканской гимназии-колледже искусств им. И. О. Ахремчика. У нее счастливое детство, рисует в свое удовольствие, ей это нравится. Вроде что-то получается. Продолжится ли династия? Время покажет, но все предпосылки для этого есть.

Справочно

После окончания вуза Василий Сумарев взял направление в школу. Год там отработал и одновременно организовал изостудию при Дворце культуры камвольного комбината, которой руководил более 25 лет.

Фото из архива семьи Сумаревых