ЗАЛ ОЛИМПИЙСКОЙ СЛАВЫ. Атлет — золотые руки: Валерий Шарий
- Подписаться на
Он не просто мастер. У заслуженного мастера спорта огромной некогда страны руки и впрямь золотые. Когда-то этими могучими руками Валерий Шарий, что называется, ковал «золото» и штамповал рекорды, поднимая над головой снаряд весом два с лишним центнера.
Сегодня первый белорусский штангист, победивший на Олимпийских играх (Монреаль, 1976 год), неоднократный в прошлом чемпион мира, Европы и СССР львиную долю свободного времени проводит… в гараже. Здесь ждет его раритетная «Победа», которую бывший атлет-армеец, а ныне майор в отставке и автомобилист с более чем сорокалетним стажем любовно и скрупулезно реставрирует.
Дни «Победы»
Привычный к труду, Петрович занят этим увлекательным делом не первый год. Его мечта — рано или поздно оживить спящую красавицу и сесть за ее руль. Упорства, изобретательности, терпения и навыков ему не занимать. И причина такого энтузиазма отнюдь не в «беспонтовости» его нынешней видавшей виды «Джили», которой олимпионик вполне доволен:
— Я покупал ее лет десять назад в фирменном салоне, и, думаю, она мне еще верно послужит: сборка китайская, двигатель японский. А если надо что-то подремонтировать по мелочам, это особого труда не составляет. Что касается реставрации раритетной машины, для меня это ни с чем не сравнимое удовольствие. Тем паче что я пенсионер и ничем особо не занят. Тренирую парней и девушек (в школе олимпийского чемпиона Валерия Шария. — Прим. ред.), но и свободного времени остается много. А лежать на диване не привык.
— С чего началось это увлечение?
— Купил в свое время автомобиль «Москвич-403», убитый в хлам, поставил его на колеса, привел в рабочее состояние и продал. Позднее взял похожий «Москвич», только 401-й, и поступил с ним так же. С «Победой», конечно, придется повозиться дольше, но она того стоит — машина легендарная. В гараже у меня и яма есть, и весь необходимый инструмент. Варю, рихтую, крашу, ищу комплектующие по объявлениям…
— И эту красавицу продадите?
— Вряд ли. Покрасить хочу в два цвета — бежевый и, возможно, темно-вишневый. И, скорее всего, буду ездить на этой машине. Честно говоря, не люблю что-то делать за деньги даже для тех, у кого их много. Лучше помогу бескорыстно, как мне помогают иногда умельцы из соседних гаражей и друзья.
— А первое свое авто помните?
— Еще бы! «Жигули», «копейку», я купил в 1974-м. Автомобили тогда были в дефиците, но посодействовал Спорткомитет. А вот после монреальской Олимпиады-1976 как победитель я получил возможность приобрести «Волгу».
— Олимпийских призовых хватило?
— Нет, конечно. Она стоила более 9 000 рублей, за победу я получил 5 000, остальные пришлось добавить. Но машина того стоила!
Рекорд в «Салюте» и «баранка» в Мюнхене
— Правда ли, что первый тренер поначалу оценил ваши перспективы критически?
— Главное, что мне самому страстно хотелось стать чемпионом. В школе я был худым, но жилистым, прыгал в длину на 5 с лишним метров, на 60-метровке выбегал из 10 секунд, гранату бросал дальше всех, увлекался футболом. А самодельную штангу соорудил еще в Червене, где жил у бабушки с дедушкой до шестого класса, пока мама не забрала меня в Минск. Медики в ту пору убеждали, что «железная игра» юношам до 16 лет противопоказана. Я уже работал после восьмилетки на заводе, когда решился заглянуть в зал на столичном стадионе «Динамо», где грохотал металл и мускулистые парни управлялись с тяжеленными снарядами. «Худоват», — оценил мое телосложение тренер Борис Левин. Но в секцию взял…
— Руководствуясь поговоркой «Были бы кости, а мясо нарастет»?
— Наверное. На первой тренировке при росте 167 см и весе 62 кг, как сейчас помню, вырвал 45 кг, выжал 50 и в толчке осилил 55 кг. Спустя три месяца выполнил норматив 3-го разряда, а через год толкал уже 130 кг.
— Пройдет время, и вы установите полтора десятка всесоюзных и чертову дюжину мировых рекордов. Причем самый, вероятно, памятный — в мае 1972-го на турнире в московском Дворце спорта «Салют»?
— Да. Трибуны ликовали, когда я набрал в сумме 527,5 кг, превысив сразу на 12,5 кг прежнее достижение. Рекорд так и остался непревзойденным, что называется, вечным, поскольку троеборье после Олимпиады-72 в Мюнхене отменили, убрав жим из-за его травмоопасности.
— По злой иронии судьбы «баранка» именно в жиме и именно в Мюнхене превратила вас из предполагаемого героя Игр в неудачника вместе с еще тремя советскими атлетами. Причиной коллективного фиаско мог стать, как рассказывал мне ваш приятель Давид Ригерт, якобы оказавшийся неровным помост?
— Вполне возможно. Если помост с наклоном, устоять на месте, подняв штангу, действительно трудно. Кроме того, меня с моим напарником по категории 82 кг Борисом Павловым задергали еще до старта Игр прикидками, выхолостив психологически. Морально-психологический климат в сборной оставлял желать лучшего. А на самих соревнованиях наши тренеры промахнулись с начальными весами… И выиграл норвежец Йенсен, которого я должен был побеждать играючи.
Из Монреаля с любовью
— Обидное поражение надолго выбило вас из колеи?
— Надолго. Пал духом, даже начал наведываться в ресторан «Неман», где директорствовал бывший футболист Геннадий Хасин. Там вместе с парой-тройкой товарищей, чтобы расслабиться, нарушал спортивный режим. Расслаблялись за мой счет, конечно (смеется).
— А не было желания вообще завязать со штангой?
— Такие мысли проскальзывали, но я гнал их от себя и продолжал тренироваться, пока наконец не почувствовал, как возвращается уверенность. Приближалась следующая Олимпиада, и на нее еще нужно было попасть. 1975 год складывался для меня очень удачно: жена родила сына Лешу, я выиграл Кубок дружбы, спартакиаду народов СССР в Вильнюсе, чемпионат мира, установил несколько мировых рекордов. Короче, все пошло путем.
— В том же 1975-м вы слетали на матч сборных Европы и Америки в Монреаль и познакомились с легендарным Бобом Гофманом, миллионером, отцом американской тяжелой атлетики и основателем культуризма. Может, будущее за более зрелищным бодибилдингом?
— Нет, культуризм потяжелее тяжелой атлетики. На соревнованиях атлету приходится напрягать мышцы по 5–6 часов, мучить тело, принимая нужные позы… Это нездорово. Другое дело штанга: собрался, мобилизовался, поднял — расслабился. На все уходят считанные секунды, сердце работает нормально.
— Год спустя тот же канадский город принял летние Игры, которые открывала королева Елизавета II…
— Олимпиада в Монреале — самое яркое воспоминание в моей жизни. Я мечтал и готовился выступить и на Играх-80 в Москве в категории до 90 кг, однако наставники сборной убедили «опуститься» в эту категорию Давида Ригерта, для чего он должен был согнать около 9 кг. И что в итоге? И сам он провалился, и я не выступил. А вообще до сих пор корю себя, что в свое время не набрал мышечную массу и не перешел в тяжеловесы. Уверен: самого Василия Алексеева сумел бы подвинуть на пьедестале.
— Зато, расставшись с большим спортом, вы выигрывали чемпионаты Европы и мира среди ветеранов, отличались в пауэрлифтинге и гиревом спорте. Сейчас «железо» поднимаете хотя бы понемножку, мышцы просят нагрузки?
— Да, немного тренируюсь, хотя с моими травмами и болячками приходится быть осторожным. А нагрузки мне и в гараже хватает. Знаете, сколько весят те же двигатель или коробка передач?..
Еще материалы рубрики:
ЗАЛ ОЛИМПИЙСКОЙ СЛАВЫ. Лето патриарха
ЗАЛ ОЛИМПИЙСКОЙ СЛАВЫ. Бронзовый призер Олимпиады-2000 — о пересадках почки и подсуживании Карелину
ЗАЛ ОЛИМПИЙСКОЙ СЛАВЫ. Гимнастка Марина Лобач: мечтала стать актрисой, но не срослось
ЗАЛ ОЛИМПИЙСКОЙ СЛАВЫ. К. Маджидов: «Если не тренируешься с чемпионами, то и не станешь чемпионом»
