Академики из десятков стран аплодировали стоя. Вспоминаем ученого и конструктора Владимира Меркина
- Подписаться на
В прошлом морской офицер, в будущем — ученый и соавтор атомной бомбы. Чем прославился наш земляк Владимир Меркин, выяснил корреспондент агентства «Минск-Новости».
Уши Берии
Бывали времена, товарищи, когда на работу не приглашали, а забирали. Так, В. Меркин — молодой морской офицер, 29-летний ученый, лауреат Сталинской премии за разработку секретного оружия для флота, начальник специального конструкторского бюро № 438 в Баку — в 1943 году отобедал с директором завода синтетического каучука Владимиром Гончаровым. Позже Гончаров станет одним из авторов технологии производства графита высокой чистоты для ядерных реакторов. Он хорошо знал руководителя советского атомного проекта Игоря Курчатова. Выслушав Меркина, узнав о планах, стремлениях, он ничего ему не сказал, вытер губы салфеткой и удалился. Это был период, когда работа над атомным проектом едва началась, Курчатов искал команду по всему СССР. Придя в свой кабинет на заводе, Гончаров снял трубку, позвонил в Москву и рекомендовал Игорю Васильевичу молодого ученого.
Через несколько дней Меркина вызвали в столицу для беседы. Не куда-то, а в Совнарком! Естественно, он прибыл в морской офицерской форме. Но разговор не состоялся. В кабинете Михаила Первухина, куратора создания советской атомной бомбы со стороны Совета народных комиссаров СССР, Владимира быстро попросили снять морскую форму, выдали гражданский костюм, объявили, что с этой минуты он демобилизован и направлен в распоряжение И. Курчатова. Растерянному парню сказали: «Иди, чего стоишь? Улица Бодрая, лаборатория № 2». По воспоминаниям Меркина, он был ошеломлен подходом, хваткой и бесцеремонностью во всем, что касалось атомного проекта. Как он сам говорил: в любом вопросе торчали уши Берии. Делать нечего, пришлось подчиниться.
Особый допуск
Владимир Иосифович появился на свет в 1914-м в местечке Смоляны Могилевской губернии. В конце 1920-х поступил в Московский химический техникум, после него окончил Московский институт химического машиностроения. Сразу оказался на оборонном предприятии и в закрытом проектном институте № 3, где разрабатывали системы дымовых завес для маскировки кораблей ВМФ. Испытания проводили в Баку. Каспийская флотилия больше всего подходила для целей ученых. Там Меркина с коллегами застала война.
Наверняка многие видели кинохронику, где фашисты, начиная с первых дней боев, еще в Брестской крепости использовали огнеметы. С их помощью пытались выкурить из подвалов бойцов РККА.
В распоряжении нашей армии не имелось подобных адских машин. Армия нуждалась в портативном вооружении, которое одинаково эффективно могло использоваться для подавления укрепленных огневых точек противника (дотов или дзотов), легкобронированной техники, танков и пехоты в укрытиях (здания, окопы, ходы сообщения). Правда, еще в 1930-е появился ранцевый огнемет Клюева — Сергеева, с помощью которого можно было залить огнем дот противника. Боевое крещение он прошел во время зимней войны 1939 года. Модели недоставало дальности стрельбы, требовалось подойти вплотную к объекту, чтобы его уничтожить. Создание нового дальнобойного огнемета поручили Меркину, назначив его главным конструктором специального КБ завода № 438 в столице Айзербаджана. С задачей он справился, получил Сталинскую премию. Тут и случилась поездка в Москву, изменившая его судьбу.
Явившись на ул. Бодрую, в здании лаборатории он нашел кабинет Курчатова. Ознакомившись с документами, Курчатов поднялся и стал ходить по кабинету. Встал и Меркин. «Чего вы? Сидите, пожалуйста!» — удивился ученый. «Прошу прощения, военная привычка», — извинился Меркин.
Лаборатория № 2 Академии наук СССР, головная научная организация, ответственная за решение атомной проблемы в Советском Союзе, позже стала Курчатовским институтом. Меркин был одним из первых и ведущих «курчатовцев», работал в секторе, отвечавшем за конструкцию атомной бомбы. В организации установили особый контроль за передвижением сотрудников внутри. Доступ в спецлабораторию — по удостоверению с отметкой-штампом «Якорь», а допуск к Курчатову был возможен с оттиском пятиконечной звезды. Допуск к Меркину требовал в удостоверении печати в виде треугольника.
Надо быть профессиональным физиком, чтобы понять, чем именно занимался Владимир. Давайте попробуем: «исследование способов сближения подкритичных частей ядерного заряда для осуществления взрывной реакции на быстрых нейтронах». Поднимите руки, кто что-нибудь понял. Я воздержусь. Ясно одно: ученый имел отношение не к конкретным изделиям, а изучал возможности атома в целом, его реакции, поведение, процессы. Поэтому наравне с оценкой заслуг в создании первой советской атомной бомбы ему вручали Сталинские, а позже Государственные премии за строительство первого реактора для производства плутония, за разработку атомных реакторов для мирных целей, транспортных реакторов (ледоколы, подводные лодки).
Летом 1947-го вышло постановление правительства. На его основании Курчатов — научный руководитель строительства атомного комбината. Меркин — главный инженер сооружаемого промышленного реактора «А», в просторечии «Аннушки». В 1948–1949 годах 34-летний Владимир Иосифович — главный технолог. Его промышленный уранграфитовый реактор у озера Кызыл-Таш на Южном Урале заработал как часы. В советское время предприятие именовали заводом № 817 в Челябинске-40; ныне — комбинат «Маяк», город Озерск.
В США аплодировали
В своих воспоминаниях конструктор сетовал, что как-то просто, деловито и обыденно начинали строить первые объекты нового атомного века в СССР. Приехали солдаты, вырыли котлован. Ни тебе оркестра, ни корреспондентов, ни репортажей по радио. И девушке не похвастаешь, чем занимаешься.
Уже тогда понимали всю опасность работы с атомом. Владимир настоял на оснащении каждого канала в реакторе системой индикации и сигнализации об опасных изменениях. Эту систему включили в проект и в усовершенствованном виде используют до сих пор.
После вывода работы реактора в штатный режим Меркин пошел дальше. Он участвовал в создании первого в Союзе исследовательского водо-водяного реактора ВВР. Сформулировал основные технические решения по атомной энергетической установке ледокола «Ленин» и первой советской атомной подводной лодке К-3. Руководил созданием советской летающей лаборатории с ядерным реактором на борту самолета Ту-95. Являлся одним из авторов установок по преобразованию ядерной энергии в электрическую. Коллеги вспоминали, что для него был характерен стиль руководства, который можно назвать горячим и увлеченным. В то же время честным. Он мог спокойно сказать: я этого не знаю.
Проработав в Курчатовском институте более 50 лет до самой кончины в 1997 году, ученый после поднятия железного занавеса и снятия грифа секретности с его личности успел получить долю славы. В 1995-м его пригласили в США на Международную конференцию по критической ядерной безопасности. Координационный совет отдал ему право первого доклада. В зале он был единственным — как с американской, так и с российской стороны, — кто в начале 1940-х стоял у истоков атомной темы. Продолжатели со всего мира, академики из десятков стран стоя аплодировали нашему земляку. Даже странно, что имя уроженца Могилевской губернии не используют с целью популяризации Белорусской АЭС. Давно пора снять о нем художественный фильм, как сняли о Курчатове или Королёве. Но в республике нет ни улицы, названной его именем, ни памятной доски.
Еще материалы рубрики:
Засекреченный герой. Чем прославился выходец из Беларуси конструктор Семен Косберг
Придумал монумент Победы в Минске и проектировал дома сельчанам. Две судьбы архитектора Заборского
Не поверите: крокодил Гена и Чебурашка жили в Минске! А создал их наш земляк Леонид Шварцман
