Талантлив, богат и… несчастен. История театрального художника Василия Голубовича, которого знал весь Минск
- Подписаться на
Василий Голубович — красив, талантлив, богат и… несчастен. История театрального художника, которого знал весь Минск, — в материале корреспондента агентства «Минск-Новости».
Печаль отца
Главный художник театров имени Янки Купалы, имени Горького, лауреат Сталинской премии Василий Голубович в 1950–1970-е личность в Минске примечательная во всех отношениях. Он всегда одевался с иголочки, был пижоном. Летом отглаженные брюки, блестящие лакированные туфли, декоративный платок в кармане пиджака. Осенью шляпа с полями, длинное шаляпинское пальто… Для его современников — иностранец чистейшей воды! В то же время этот человек — сгусток энергии и эксцентрики. Например, совершенно не терпел халтуры в работе. Мог матом разогнать нерадивых рабочих сцены и ночь монтировать все свои декорации для нового спектакля сам. А когда в голову приходила идея, ничего не видел вокруг и, случалось, холст гвоздями прибивал у себя дома к шкафу, рисовал, не обращая внимания на крики супруги. Учитывая гонорары, денег ему хватало с лихвой. Одна выплата за «сталинку» — 50 тысяч рублей. В 1952 году можно было сразу купить автопарк. Но машины он не любил, ходил пешком, всегда повторяя: «Движение — это жизнь». Отвергал он и дачи: зачем копаться в грядках, когда можно творить и создать много нового.
В конце 1978-го уверенной быстрой походкой он шел в организацию, которая обладала полномочиями запретить выезд его дочери на постоянное место жительства в США. Именно об этом он собирался просить. Чтобы именно не выпустили! И не просить, а даже умолять. А дочь Вита вместе с мужем Борисом и 10-летним сыном Дмитрием уже упаковывали чемоданы, документы были готовы, куплены билеты. Не о своей карьере Голубович заботился и не о том, что теперь у него в анкете будет записано: есть близкие родственники за границей.
Таковы реалии тех лет: люди, выезжающие за океан, прощались с близкими навсегда. В его голове такое не укладывалось.
Слева Вита, справа Валентина
Довоенная сказка
Василий Васильевич родился в поселке Коханово Витебской губернии в 1910 году. Его отец — офицер Российской армии. Рядом с поселком стояла артиллерийская часть, где он нес службу. Вскоре подразделение передислоцировали в Екатеринославль (сегодня город Днепр, Украина). Семья переехала туда. С ранних лет Вася хорошо рисовал, но и подумать не мог, что это занятие сможет стать профессией, приносить заработок. В дореволюционные годы, впрочем, как и сегодня, большинство художников, не чувствовавших конъюнктуру, жили бедно. Однако вскоре времена изменились. С приходом советской власти для живописцев открылись новые перспективы. Начиналась история советского плаката, работали «Окна РОСТА» — специфическая форма массового агитационного искусства, выполненная в острой и доступной манере. Появлялся пролетарский массовый театр, где художники стали очень востребованы.
В 17 лет, в 1927-м, Василий поступил в Киевский государственный художественный институт. Был в восторге от всех советских начинаний. Еще не закончилось время нэпа, не начался период большого террора, было место театральным экспериментам. Его учитель — Федор Кричевский — первый ректор Украинской академии художеств. После окончания вуза в 22 года Василий вернулся в город, переименованный в Днепропетровск, где прошло его детство. Руководил художественно-плакатной мастерской. Однако его манил, притягивал театр. И очень скоро молодой активный парень начал оформлять спектакли на всех сценах города — в оперном, ТЮЗе, русском драматическом театре. Следует пояснить, какова роль художника-постановщика. В большинстве пьес авторы не предлагают внешний антураж сцены, а лишь фокусируют внимание на деталях, необходимых по драматическому действию. Начиная работать над произведением, режиссер рассказывает художнику о своем видении, взгляде на концепцию и о том, что он хочет выразить постановкой, каков главный посыл зрителю. Художник с учетом всех пожеланий должен изобрести с нуля, а потом воплотить в декорациях мир, атмосферу, настроение, заложенное в материале. Поскольку речь идет не только о пустых придумках, но и об изготовлении инженерных конструкций для сцены, все театральные художники, что называется, рукастые. Но дело даже не в этом. Важно, чтобы камертоны художника и режиссера совпадали и предлагаемое всегда приходилось режиссеру по вкусу, а если не нравится, то нужно подстроиться под его вкусовой диапазон. Вот как раз с этим у Василия были большие проблемы. Его декорации сами по себе становились режиссерским ходом. Одних постановщиков это устраивало, других — категорически нет. Тем не менее в предвоенные годы Голубович успел поработать над десятками спектаклей, таких как «Осада Лейдена» (1933), «Ромео и Джульетта» (1937), «Отелло» (1939), «Энеида» (1940), «Раймонда» (1940). Поскольку художники-постановщики занимались в театре не только интерьером сцены, но и эскизами костюмов, реквизитом и всем, что мы видим на сцене, гонорары у них были по тем временам баснословные. Связано это еще и с тем, что государство продолжало считать театр частью идеологии, а на это денег не жалели. В результате парень, которому не исполнилось 30 лет, заполучил собственную большую квартиру, имел крупные сбережения. Что ни говори, завидный жених. И кто ему дал возможность раскрыться? Конечно, советская власть с ее отношением к театру. Естественно, он ею восхищался. Днепропетровск город маленький. Ему быстро подыскали невесту — девушку Лиду, актрису, вдобавок дочь директора местного колбасного завода. Она уже успела сняться на Киевской киностудии в картине «Наталка-Полтавка». Они поженились, а в марте 1941-го родилась Вита.
Театр в Алма-Ате
На фронт не взяли
После начала войны театры эвакуировали вглубь страны. Поезд, в котором ехала семья Голубовича, атаковали немецкие самолеты. Кровь, грязь и смерть видел Василий, выбираясь из искореженного вагона с дочкой на руках и томом Шекспира 1878 года издания за поясом. Неделю он с семьей скрывался от немцев в лесах. На перекладных добрался до Актюбинска. Та бомбежка во многом повлияла на его решение: в местный театр отправилась работать только супруга, а он пошел добровольцем на фронт. Поскольку Актюбинск далеко не на западной границе СССР, мобилизация там проходила неспешно и по правилам, с медкомиссией. Когда все процедуры остались позади, он попрощался с супругой и, бритый наголо, зашагал в расположение части, к которой его приписали.
Но на следующий день в казарму пришел врач, отозвал художника в сторонку и попросил пройти за ним. Судя по анализам и неким показаниям, у него выявили тромбофлебит. С таким диагнозом выдавали белый билет. Несостоявшийся фронтовик вернулся к семье.
У Голубовичей наступил этап переездов. Первой же зимой из-за условий, в которых они жили, маленькая дочка застудила почки, от чего потом страдала всю жизнь. Семья перебралась в Саратов, где в эвакуации работал МХАТ. Хоть и пили там морковный чай, выживали, но выходили спектакли, с которыми концертные бригады ездили по фронтам. Верное наблюдение: жизнь не останавливается даже в годы войны. Там у Лиды и Василия родилась вторая дочь, Валентина. Глава выросшего семейства решил откликнуться на давнее предложение и увез родных в Алма-Ату. Там он стал главным художником местного русского театра. Город в те годы представлял собой культурный центр СССР, где работали московские и ленинградские кинематографисты, Эйзенштейн снимал легендарную ленту «Иван Грозный». Жили в Алма-Ате и белорусские мэтры кино Юрий Тарич, Владимир Корш-Саблин.
После Победы семья осталась в столице Казахстана. Жила в бывшей мечети, которую переустроили под коммунальные квартиры. Голубовичи расположились в двух комнатах, а еще под окном Василий сделал беседку, в которую уходил спать после ссор с женой. Личная жизнь не складывалась. Но дочки росли, и он в них души не чаял. Однажды Валя ударилась о качели, Василий бежал с ней на руках в клинику через весь город. Подшучивал над ней, когда набирал из колонки в ведро воду, которая бурлила кислородными шариками: «Скорей накрывай, а то выдохнется газировка!» И девочка верила, накрывала. А когда видел на письменном столе дочек картонку с надписью «Папка для бумаг», спрашивал: «Это обо мне книжка?»
Русский театр в Алма-Ате находился в одном здании с оперным. Девчонки, пробежав по запущенным послевоенным улицам мимо людей в серых одеждах, оказывались в зрительном зале, где всегда праздник, персонажи в ярких костюмах и все заканчивалось ярким апофеозом. Ездили кататься на знаменитый высокогорный каток «Медео» («Медеу»). А еще у Василия был помощник, жена которого, Саша, работала директором продовольственного магазина. В подвале их частного дома в ведрах стояло шоколадное масло. Правда, позже Сашу посадили за хищения в особо крупных размерах.
В 1952 году Василию Васильевичу вручили Сталинскую премию за серию спектаклей. К внушительной сумме лауреату полагался целый пакет льгот, включая обслуживание всей семьи в спецполиклинике 4-го управления Минздрава для высокопоставленных лиц, отдельный номер в гостинице на гастролях, купе при переезде, квартира вне очереди и многое другое. Кто откажется?
Спектакль «Венсеремос», эскиз
Снова в дорогу
В 1957-м Голубовича пригласили в Москву как одного из художников-оформителей VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Это он предложил окрасить кабины серых советских грузовиков, в кузовах которых по улицам проезжали делегаты, в желтые, красные и другие яркие цвета, работал на концертных площадках. Там он и повстречал коллег-земляков из Союза художников БССР и театра имени Янки Купалы, куда его и позвали работать.
Странно, что на сайте Купаловского, в других, казалось бы, авторитетных статьях и источниках подробно описаны довоенная эпоха, военный период, 1970–1980-е. А про время с 1944-го по конец 1960-х — 25 лет (!) — всего одна строчка о том, что театр в 1955 году удостоили звания академического. Потом сразу о приходе режиссера Валерия Раевского и его спектакле «Что тот солдат, что этот». Будто с послевоенного времени до 1970-го театра и не существовало! Да, в Минске знали об открытии в Москве театра «Современник», о новых тенденциях, новых авторах. А Купаловский, как, впрочем, и МХАТ, оставался советским репертуарным театром с большой долей пропагандистских постановок. Там шли спектакли об Отечественной войне: «Константин Заслонов» Мовзона, «Люди и дьяволы» Крапивы, «Это было в Минске» Кучара. Имелись постановки о борьбе за мир: «Голос Америки» Лавренева. О социалистическом строительстве: «Московский характер» Софронова, «Поют жаворонки» Крапивы, «Макар Дубрава» Корнейчука. Рассказывали со сцены и о революции: «Семья» Попова, «Кремлевские куранты» Погодина. Настоящим спасением был классический репертуар. Его-то и любил Голубович.
Спектакль «Сокровище», эскиз
В Минск семья прибыла в том же 1957 году. Сразу предложили квартиру в начинающем застраиваться жилом районе Зеленый Луг. Отказались, далековато. Тогда попросили год пожить в гостинице за счет театра, дождаться, когда достроят дом № 2 на Козлова (тогда Долгобродской). Так и сделали. Девочки пошли в 4-ю школу. А Василий днями работал. Выходили спектакли: «Воскресенье» Толстого, «Маскарад» Лермонтова, «Поднятая целина» Шолохова, куда без нее. Как и прежде, художник рьяно отстаивал свою трактовку произведений, конфликтовал с режиссерами. В чем-то они были правы, а где-то недальновидны. Например, много позже, в 1970-х, для спектакля «Венсеремос» о противостоянии в Чили художник предложил сделать на заднем плане тюремную стену из псевдокаменной кладки. Камни изготовили из прозрачного экранного материала, и при включении контрового света на каждом булыжнике могли возникать лица персонажей, демонстрироваться фото или хроника. В те далекие годы такой подход поняли не все, но потом оценили. А в спектакле «Энергичные люди» по Шукшину вместо роскошных интерьеров главного героя — расхитителя в связи с малым бюджетом на постановку Василий предложил ход: герой только что переехал в новую квартиру, сцена пуста, одни лишь картонные коробки с вещами. Интересное решение вызывало раздражение.
Опережал ли он свое время? В некоторых идеях на все 100 процентов.
Грустный финал
Советские творческие люди при желании находили для себя дополнительные заработки. Параллельно с основной работой Голубович занимался и тем, что ездил на постановки в другие города СССР, включая Белоруссию. Это было нормальной практикой, но создавало впечатление, что он давно миллионер. О таких цифрах речи не могло быть, но пухлая сберкнижка имелась. Однако не приносила радости. После выноса Сталина из мавзолея в 1961 году всем лауреатам премии имени вождя предложили сменить значок и удостоверение на атрибуты Государственной премии. Голубович никогда не считал себя сталинистом, но значок лауреата с профилем Сталина менять не хотел. Борьба с прошлым бессмысленна, боритесь за будущее. Существовала и еще одна печаль художника: дочки подросли. Валя могла сбежать во время конфликта с отцом с балкона пятого этажа по веревке на крышу, Вита собиралась замуж. Он почувствовал себя одиноким, но не хандрил. Ездил в Прибалтику, работал над новыми спектаклями, преподавал в театрально-художественном институте. Годы летели.
И вот настал тот роковой день, когда он узнал о намерении Виты с семьей уехать за границу, будто исчезнуть из его жизни. Конечно, поход в компетентные органы с целью не выпустить ее за рубеж был эмоциональным всплеском. Но таковыми оказывались многие его судьбоносные поступки. Времена изменились, и визит в органы, просьбы не привели ни к чему. Лишь чуточку оттянули время отъезда любимой дочери и внука. Они улетели, он остался. Единственная отрада — дети Валентины.
Василий Голубович в США
Прожив всю жизнь за железным занавесом, Голубович и предположить не мог, что тот когда-нибудь поднимется. Но прошло 10 лет, и в 1989-м Василий Васильевич с супругой на несколько месяцев приехали в Америку в гости. СССР, из которого он уезжал, стал совсем иным, непонятным, да и театр всё меньше интересовал власть как пропагандистский рычаг. Гонорары заметно уменьшились. Побывав во многих городах Калифорнии, пообщавшись с выросшим внуком, он извинился перед зятем и дочерью за свои выпады. И даже всплакнул.
Вернувшись в Минск, художник сделал свою последнюю выставку. Десятки тысяч рублей на сберегательной книжке вскоре превратились в ничто из-за грабительской денежной реформы и инфляции.
26 декабря 1991 года прекратил свое существование СССР. Через 2 дня не стало лауреата Сталинской премии художника Василия Голубовича.
Еще материалы рубрики:
Как выходец из Минской губернии стал разведчиком и даже шантажировал Сталина
Золотое время «Песняров». Что происходило с легендарным ансамблем на пике популярности
Почему детство будущей звезды российских сериалов Николая Чиндяйкина прошло в колонии-поселении
