«В столовой Большого театра воровали продукты». Кого и за что критиковали газеты БССР в 1944 и 1945 годах
- Подписаться на
Осенью 1944 года Минская фабрика-кухня недосчиталась 1 915 ложек и 2 780 стаканов. Кого и за что критиковали центральные газеты БССР, разбирался корреспондент агентства «Минск-Новости».
Игнорируют правила санитарии
Бытует мнение, будто газетная периодика в СССР занималась лакировкой действительности. Это не так. Редакторам республиканских (тем более всесоюзных!) изданий даже в непростые сталинские времена, в 1920–1930-е годы, дали карт-бланш на критику чиновников среднего звена, разоблачение очковтирательства в отраслях. Конечно, все это происходило по согласованию. Пресса имела рычаги воздействия на социальную жизнь, могла возвести на пьедестал или отправить в небытие. Хорошим тоном среди чиновников иногда становилось покаяние: они признавали собственные ошибки на страницах газет, клялись в любви к Сталину и народу. Иногда это спасало от тюрьмы.
Почти сразу после освобождения Минска риторика в республиканских газетах вернулась в довоенное русло. Имели место критика и самокритика. Так, в декабре 1944-го в столице прошло совещание работников общепита. В изданиях опубликовали доклад заместителя наркома торговли БССР Журавского. Из него читатели узнали, что на 1 декабря 1944 года в Минске открыты 106 столовых и 2 коммерческих ресторана. Однако большинство точек разместили в непригодных для пунктов питания помещениях. Сотрудники игнорировали правила санитарии и гигиены. Всем столовым централизованно выделили инвентарь. Но Минская фабрика-кухня за осень недосчиталась 1 915 ложек и 2 780 стаканов. За три месяца в республике разбили и украли посуды на 315 000 рублей (люди, не имевшие ни крыши над головой, ни собственности, иногда «забывали» сдавать ложки в посудомойку).
Далее Журавский заявил: гардеробные до сих пор не организовали, столы убирают плохо, а в столовой Большого театра БССР и в зале № 2 фабрики-кухни зафиксировали факты обвешивания и воровства продуктов. В зале № 3 нужно два часа простоять в очереди, чтобы получить обед. В финале выступления заместитель наркома предложил профсоюзным организациям наладить рабочий контроль.
29 декабря 1944-го вышла большая передовица о том, что бытовому обслуживанию населения не уделяют внимания: «В минских банях всегда грязно. В раздевалки вваливаются в башмаках с распутицы. И никто днем там не вытирает полы. В баню сложно попасть. Из шкафчиков для одежды ежедневно воруют. Могут украсть даже трусы или подштанники. А если человеку пора починить сапоги, начинается бедствие. Нужно два месяца ходить в мастерскую и справляться, когда они будут готовы». Вспомним, что значительная часть минчан в 1944 году жила без удобств, а баня была единственным местом для помывки. Обуви почти не было в официальной продаже, так как республиканские обувные предприятия работали на армию: продолжалась война. Альтернатива — рынок, где сапоги продавали за баснословные деньги.
В нетрезвом состоянии
В апреле 1945-го в белорусских СМИ обрушились на работников связи, «Союзпечати» и почты. Писали, что в 18:00 на почте невозможно отправить телеграмму из-за отсутствия электричества. Далее автор вопрошал: «А разве нельзя наладить прием телеграмм при керосиновой лампе, а не перекладывать свою вину на электростанцию?» Еще один факт: письма из Минска в Гомель шли 14 суток. Притом что поезда между городами курсировали ежедневно!
Начальник почты из деревни Уручье Головач жаловался корреспонденту, что его отделение связи находится всего в 8 км от Минска и входит в обслуживание Минского почтамта. Телеграммы, принятые в адрес Уручья, засылают то в Слуцк, то в Любань. Даже телеграмму-молнию из столицы однажды доставили в Уручье на десятые сутки! А туда, в свою очередь, в мешках с корреспонденцией часто приходят письма, направленные в другие районы и области республики.
Военный интендант Архипенко прибыл в Минск в короткую командировку из действующей армии. Он всю войну не видел семью, которая проживала в Бобруйске. Съездить к ним военный не успевал, так как шла погрузка того, за чем он прибыл в столицу БССР. Решил позвонить, услышать родные голоса. На телефонной станции купил три талона-заказа. Прождал на переговорном пункте 10 часов, но с родными так и не связали. За это время можно было съездить в Бобруйск! Вернулся на фронт…
О плохой доставке подписных газет сообщала товарищ Литвинова, проживавшая на ул. Школьной, 6, в Минске. Из 19 номеров одной из республиканских газет в феврале 1945-го в ее почтовый ящик пришли лишь шесть. А подписка ведь платная! Кроме того, «Правду», «Известия», «Звязду» адресат получала с недельным опозданием. Далее автор материала сообщала, что в руинах и на пустырях то и дело находят мешки с письмами или газетами. Такое может сделать вредитель или человек в нетрезвом состоянии!
Привлечь актив
Республиканская пресса могла пропесочить и коллег из провинции. В том же апреле 1945 года журналист Лесной писал, что диву дается, перелистывая газету «Авангард» Кормянского района Гомельской области. Коллектив редакции целый год не вел никакой корреспондентской работы, не освещал жизнь и восстановление района после войны, а с чудовищным количеством грамматических ошибок перепечатывал материалы центральных газет. Делал он и грубейшие политические ошибки! Но, как писал автор, местный комитет партии этого не замечал. Более того, первый секретарь райкома Брюек сам присылал на работу в редакцию безграмотных знакомых и родственников, в том числе на должность ответственного секретаря редакции, понятия не имевших, как делать газету.
Примерно такая же публикация вышла и о районной столбцовской газете «Голос селянина».
Неизвестно, что происходило после выхода материалов о плохой работе почты, телеграфа, районных газет. Но спустя 20 дней в республиканских изданиях увидели свет специфические самобичевания. Начальник Минского управления связи Жигмунт и секретарь партбюро Алейников сообщили: факты подтвердились. Статью обсуждали на собраниях во всех почтовых и телеграфных конторах Минска и области. Руководство предложило принять необходимые меры по улучшению обслуживания трудящихся. На это уполномоченный Наркомата связи СССР Кравчук распорядился найти виновных.
Критику газет в Кормянском и Столбцовском райкомах партии сочли правильной и пообещали привлекать к работе редакций партийный и комсомольский актив, интеллигенцию, рабочих и тружеников деревни. Зачем это делать, не пояснялось.
Еще материалы рубрики:
В освобожденном Минске собирали Studebaker, а отсутствие на рабочем месте считали дезертирством
В июле 1944-го отечественная пресса возвращалась в Минск в течение трех недель. О чем писали газеты
Яловые ботинки — особый шик, кирзовые — сносно. Как и во что обували минчан после войны
Терки, воронки, центрифуги. Изделия жестянщиков пользовались большим спросом в послевоенном Минске
